Мало помалу пришельцы осваивались в новом для них мире. Уничтожали вредоносных хищников, одомашнивали животных, способных принести пользу. Диковинными для островных жителей показались дикие лошади и собаки, лесные быки - туры, горные козы - винторогие обладатели тончайшей шерсти. Но только поначалу. Нашлись среди сидского народа мудрецы, в основном, конечно из числа филидов, которые приручили коней и псов, не уступавших ростом и свирепостью волчьему племени. Эти звери стали их вернейшими помощниками и соратниками. Затем пришла очередь и рогатых.
И вот тут-то в самый разгар освоения материка, Большому Совету и самому Эохо Бекху стало известно, что они на земле не единственная разумная раса. И уж тем более не первая.
Племена Фир-Болг жили уединенно и обособленно в лесных поселениях за Ауд Мором, клали бескровные требы в тщательно скрываемых капищах среди дремучих чащоб. И вот что странно - хищники, столь досаждавшие сидам, не трогали ни в коей мере исконных поселенцев.
О попытке наладить взаимоотношения с болгами король предпочитал не вспоминать. Посольству сидов весьма недвусмысленно дали понять, что они лишние в этом мире, куда попытались привнести свои понятия о Добре и Зле. Назойливые гости, норовящие навязать хозяевам собственные правила игры в борьбе за выживание.
Нет, народ Фир-Болг не угрожал беженцам с островов и уж тем более не гнал обратно в бескрайний закатный океан. Старейшины болговских деревень - они же и жрецы по установившейся традиции - радушно предложили сидам прийти к ним учиться, отбросив гордыню и самоуверенность, если хотят выжить.
Такую пощечину самолюбию не смогли перенести даже мудрейшие из сидов. Утехайр Семь Звезд самолично благословил дружины ярлов на борьбу с посмевшими непомерно высоко занестись одноглазыми уродами.
И болги были уничтожены. Выбиты острой сталью дротиков и мечей. Их капища сравняли с землей, поселения сожгли, пустив пепел по ветру.
Казалось, ничто теперь не препятствует безраздельному владычеству сидов на бескрайних равнинах и высокогорных кручах материка. Безоблачная, не омрачаемая никакими бедами, кроме борьбы со своенравной природой, жизнь позволила расслабиться, притупила всегдашнюю настороженность.
Умельцы совершенствовались в тонких искусствах и ремеслах, создавая поистине шедевральные украшения, оружие, предметы быта. Лошадники продолжили выведение неутомимых, быстроногих и понятливых верховых коней. Собачники - огромных боевых псов. Кучка чудаков, поощряемая Большим Советом сделала первую попытку приручения грифонов. Нелегко давалась власть над сильными и упрямыми хищниками, но в результате упорного труда возникли Шкиэхан Уэв' - Пещеры Крылатых - с отрядами дозорных, незаменимых в разведке либо передаче донесений от замка к замку.
Охотники оттачивали свое мастерство в непрестанных, благо бессмертие позволяло бесконечно накапливать опыт, охотах. В эту примерно эпоху - века четыре после высадки в Дохьес Траа - среди ярлов стало модным стравливать самых разных зверей на особых ристалищах, построенных и оборудованных намеренно для подобных целей. Эохо Бекх не возражал, хотя сам участия в забавах не принимал. Ведь, обыграй кто-либо из ярлов своего короля, ни к чему хорошему это не привело бы.
Какие только чудовища не ступали лапами на светло-желтый песок ристалищных арен! А какие пари заключались на обшитых мягкими шкурами лавках трибун! В отсутствие войн и естественных врагов кровавые потехи сидской знати стали единственным способом поиграть с судьбой.
Охотники постепенно становились ловчими. На первый план выходило умение не просто добыть зверя, убив или заманив в капкан, а поймать его невредимым. Лучше всего для этого подходили, конечно, детеныши, которых потом выращивали и натаскивали в бойцовых ямах. Каждый ярл счел делом чести обустроить в подвалах замка зверинец с тренировочной площадкой.
И тут жизнь преподнесла сидам новое испытание.
Откуда-то с юга поползли, словно ручейки талой воды на горных склонах весной, стаи непонятных двуногих зверей. Кто-то углядел в их внешности уродливую пародию на черты сидов. Это, вкупе с отвратной вонью, распространяемой невыделанными шкурами, которыми новые звери - а звери ли? - укрывали свои тела, послужило возникновению названия - салэх, означающего: грязный, мерзкий, отвратительный.
Новых зверей попытались использовать в травлях. Без особого успеха. Силой-то они обделены не были, а вот когтями и клыками здорово уступали даже волкам и кикиморам, не говоря уже о космачах с клыканами.
Первым забил тревогу Эхбел Мак Кехта из Рассветных Башен, что высился в долине реки Аен Г'ер. Волею случая он столкнулся с салэх не в клетке или на арене, как вошло в обычай у ярлов, а в лесу, где имел возможность наблюдать их в естественной обстановке.
Ярл собирался на охоту, последнюю в том году, но из-за нелепой случайности - по недосмотру старшего конюшего ему пришлось сесть не на испытанного во многих походах коня, а на молодого, плохо объезженного.
События более чем восьмисотлетней давности обрушились на короля, вставая перед глазами внезапно ожившей картиной...
Благородный ярл Мак Кехта стоял посреди замощенного двора, с наслаждением втягивая полной грудью стылый воздух. К пьянящему аромату уходящей осени примешивалась морозная дымка грядущей зимы. Чудное утро для охоты и так нелепо испорчено. Правильные черты моложавого лица ярла - что сиду пять сотен лет? кривила гримаса недовольства.
Соловый жеребец, почувствовав настроение хозяина, жалобно заржал и приподнялся на дыбы, вынуждая повиснуть на недоуздке двух подконюших.
- Растирка настоем остролиста и покой, Эхбел, - проговорил подошедший неслышно филид и золоченые колокольчики, вплетенные в дюжину его косиц, нежно звякнули в такт словам. - Хромоту как рукой снимет. Да что я вмешиваюсь? Лох Белах и без меня знает, что нужно делать.
- Истинно так, Ойсин, - Мак Кехта яростно сверкнул синими глазами в сторону почтительно замершего старшего конюха. - Лох Белах сделает все, что обязан... После того как вылечит коня.
- Да, мой феанн, - провинившийся сид приложил ладони к сердцу. - Угодно ли отправиться на охоту на буланом? Или отложим забаву до новолуния?
- Я бы посоветовал потерпеть, - осторожно вмешался Ойсин. - Полеты птиц знаменуют...
- Чтобы Руад не успел подготовить материал? И кикимора Сенлайха из Ласточкина Гнезда одолела моих бойцов? Этого ты хочешь?
Филид, скрыв улыбку наклоном головы, шагнул назад, разводя руки в стороны жестом повиновения.
Едва заметный знак Лох Белаха и из ворот конюшни вывели оседланного буланого.
Тронув стремя острым носком сапога, Мак Кехта взлетел в седло. Этлен-телохранитель и ловчие только того и ждали. Застоявшиеся кони заплясали в нетерпении, натянули поводки серо-подпалые брыластые псы, без труда валящие вдвоем медведя, а втроем выходящие на грифона.
Окованные золотом створки ворот Рассветных Башен распахнулись, выпуская кавалькаду на охотничье приволье. Звонкий цокот серебряных подков нарушил первозданную тишину ущелья, быстроногим эхом отразился от кремовых скал, поднимая стаи сизо-желтых соек со скрученных горными ветрами сосен.
- Эоган, - придерживая горячащегося, отжевывающего удила буланого, вполголоса позвал ярл.
- Здесь, мой феанн, - старший ловчий сделал неуловимое движение шенкелем и поравнял своего серого в гречке с конем Мак Кехты.
- Хорошо ли разведаны тропы передвижения салэх?
- Вполне. Я отвечаю за своих следопытов.
- Лох Белах тоже отвечал, - высокомерно бросил Эхбел. - О чем теперь сожалеет, я уверен.
Эоган промолчал. Трудно спорить с ярлом, когда он так не в духе. Проще выйти один на один с голодным космачом. Или с пещерной медведицей, потерявшей своих детенышей. Вместо бесполезных оправданий он лишний раз окинул цепким взглядом нахмуренных ловчих. Мелкоячеистые сети, мягкие прочнейшие веревки, узкие кожаные мешки - все это призвано отловить и сохранить в целости и сохранности до бойцовых ям Руада новых зверей, с помощью которых Мак Кехта рассчитывает победить на ближайших травлях. На свою беду рысящий последним юноша небрежно начистил бляхи налобного ремня и Эоган получил великолепную возможность отстать от разгневанного хозяина, устроив разнос нерадивому.
Горная ненаезженная дорога - скорее тропа - вилась между скальными выходами полосатого серпентинита, плавно спускаясь к выходу в долину. Ютящиеся на откосах узловатые сосны и можжевельник уступили место сумрачному ельнику. В ноздри охотников ворвался смолистый бодрящий дух хвойного леса. Где-то неподалеку пронзительно застрекотала ореховка.
- Слишком горяч, - бросил телохранителю ярл, кивая на потемневшую дочерна шею буланого. - Надолго не хватит.
- Повзрослеет - оботрется, - отозвался Этлен, взмахом головы перебрасывая длинный хвост снежно белых волос через плечо - шлема он не носил никогда. - Он хороших кровей. Глубокая грудь, длинные бабки...
Волна невыносимого смрада накрыла всадников неожиданно, как летняя гроза. Взвыли жалобно, словно кутята, бесстрашные псы. Шарахнулись, наполняя воздух испуганным ржанием, кони. Один из ловчих, силясь спасти уши от пронзительного визга, схватился за голову, но потерял повод и свалился навзничь. Затылком на узловатый корень лиственницы.
- Стрыга!! - выдергивая из приседельного тула остро заточенный дротик, закричал Этлен.
Ярл, борясь изо всех сил с бешено пляшущим буланым, краем глаза успел заметить растрепанное бурое оперение, зловещий оскал на старушечьем лице и серповидные когти сложенных вместе задних пальцев, нацеленные в грудь оруженосца.
Этлен откинулся на круп коня, нанося сильный, но не очень точный удар, вырвавший клок перьев из крыла грозы горных перевалов, ужаса одиноких путников. Стрыга тоже промахнулась и оглушительно захлопала полуторасаженными крыльями, разворачиваясь для новой атаки.
Буланый скосил побагровевший глаз и понес Мак Кехту, не разбирая дороги. Завалившись назад, ярл судорожно "пилил" поводом рот обезумевшего скакуна, но остановить его не смогли бы и все жители Заоблачной Горы вместе взятые. Вослед ему летел оглушительный вибрирующий вой. Клич атакующей стрыги.
Все дальше и дальше уносясь на спине испуганного коня, ярл потерял счет поворотам и вскоре уже не мог сказать, где очутился. Хлопья пены, срываясь с напряженной, выпрямленной как палка шеи скакуна, летели ему в лицо, от напряжения взмокли ладони и крученый повод так и норовил выскользнуть из пальцев. Темный, наполненный пугливыми тенями, ельник уступил место смешанному лесу. Теперь нешуточную опасность представляли растопыренные вкривь и вкось, узловатые ветви грабов и буков. Этлен был прав насчет статей буланого - несмотря на бешеный аллюр, усталости он не выказывал...
Приглушенный хлопок. Небо, розовато-серые валуны, покрытые бурым мхом, широкие, тронутые желтизной листья закружились перед глазами Мак Кехты. Затем удар о землю. Воздух, со свистом вылетевший из сплющенных легких и резкая боль в ноге...
Сколько ярл пролежал без сознания? Несколько ударов сердца или половину дня? Открыв глаза, он не мог определить - где закатная сторона, а где восходная. Не успело еще светило подняться в зенит или, давно миновав его, клонилось к окоему?
Попытка сесть отозвалась резкой болью, вызвавшей вспышку черных огней перед зажмурившимися против воли глазами.
Самое малое сломано несколько ребер и правая голень. Мак Кехта осторожно приподнялся на локтях и оглядел себя. От вида неестественно вывернутой ноги с торчащими сквозь голенище сапога осколками кости бывалому воину стало нехорошо. Без немедленного вмешательства филидов он рискует остаться калекой. А ярл-калека...
Мак Кехта тряхнул платиновой челкой, отгоняя мрачные мысли. Эоган и Этлен прирожденные следопыты. Остается лишь терпеливо ждать и верить в спасение.
Река времени медленно гнала тяжелые волны сквозь сумеречный грабняк. Все-таки вечерело. Тени удлинились, сливаясь в корнях деревьев. Алые отблески светила, предвещая завтрашнюю ветреную погоду, подкрашивали жемчужные клочья тумана, выползающие из ближнего распадка.
Где-то далеко заревел выходящий на охоту клыкан. Ярл сжал в ладони рукоять короткого корда. Прикосновение шершавой кожи внушало хоть какую-то уверенность.
Темные бесформенные силуэты возникли неожиданно и бесшумно, словно были порождением самого тумана. Ни шороха травы, ни хруста сучка.
Салэх.