— Сейчас они сомнут их и найдётся какой-нибудь идиот, который из лихости обязательно переедет грузовик. Брррр… — смерть под гусеницами… Неееет…, — Курт лихорадочно завертелся по кузову, чтобы чем-нибудь, как-нибудь перерезать, перетереть верёвки на руках и ногах. Но в кузове валялись автоматы, подсумки, ранцы, лежало всё, но ничего такого, чтобы помогло освободится…
Громкий скрежет заставил вновь прильнуть к дырке. Первый танк, повернув ствол немного в сторону, выехал на дамбу и теперь успешно столкнул оттуда обломки второго грузовика. Потом подъехал к первому и стал его пихать вперёд на бронетранспортёр, и эта вереница подбитой техники и издавала неприятный металлический скрежет в медленно-томительном движении.
Русские молчали, а когда, танк толкающий остатки грузовика и БТР чуть приостановился на выезде с дамбы, резко и хлёстко ударили две противотанковые пушки из-за насыпи. Хоть сорокапятимиллиметровые снаряды и попали в башню танка, но они красиво отрикошетили, кроваво блеснув трассами, и ушли в сторону. Танки начали поворачивать башни в сторону обнаруживших себя пушек русских и те успели сделать ещё выстрелов пятнадцать, сумев разбить левую гусеницу на переднем танке и тут на позиции русских обрушился огонь уже всех танков, а ещё через пару минут к ним присоединились и миномётчики, заставив замолчать русские пушки. Это так думали немцы, посчитав, что сломили сопротивление и уничтожили позиции противника. Но Курт переместился к следующей дырке и с удовлетворением увидел залёгших русских противотанкистов.
— Живые…, — почти радостно подумал Зейдель, — пусть теперь кто-нибудь попробует меня в чём то упрекнуть…
Курт опять тяжело переместился к прежней дырке, связанные руки и ноги затекли и было трудно шевелиться, но ему ещё и профессионально было интересно наблюдать бой со стороны. Танкисты с первого танка безбоязненно вылезли из машины и сгрудились у разбитой гусеницы, обсуждая как её починить. В этот момент, откуда-то слева, по танкам на дамбе открыли интенсивный огонь неизвестные артиллеристы и впервые же минуты подбили обе бронированные машины. Экипажу первого танка повезло больше: их только раскидало взрывами в разные стороны, а когда танк густо задымил, они подхватили раненого товарища и шустро потащили его на другую сторону дамбы. Но по ним заработали русские пулемётчики и те были вынуждены залечь на открытом месте. А вот из второго танка, горевшего ярко-багровым пламенем, перемешанным с чёрным дымом, никто не вылез.
Теперь немцы разделились и часть огня обрушили на невидимые для Курта позиции русских, а лежавшие неподвижно артиллеристы первой огневой позиции, внезапно вскочили и открыли огонь по миномётчикам, расположившихся открыто в поле за колонной. Меткий огонь артиллеристов, заставил замолчать миномётную батарею и теперь русские вступили в артиллерийскую дуэль с танками, которая продолжалась минут пятнадцать и стоила немцам ещё одного танка, который лениво дымил за болотом.
Эта часть боя русскими была выиграна вчистую и задачу они свою выполнили: закупорили проезд и остановили движение противника, но не надолго. Курт это прекрасно понимал: сейчас командование полка вызовет авиацию и те здесь повеселятся, раскатав в пыль всё, что увидят сверху. В том числе и его подбитый грузовик.
Тяжёлый, слитный гул, донёсшийся со стороны немцев, заставил нас встрепенуться и мы осторожно выглянули из выемки, но ничего опасного для себя не увидели. Немцы продолжали вяло обстреливать из танков и миномётов молчавшие позиции наших артиллеристов, а те временами внезапно оживали и огрызались огнём одиночного орудия, основной целью которого были немецкие миномётчики, продолжавшие стоять открыто. Сделав три-четыре выстрела и разогнав немецкую прислугу, а при удаче кого-нибудь и завалив, орудие замолкало. И все танки минуты три долбили место, откуда русские посмели стрелять.
Послушав тягучий, выворачивающий душу гул, я сполз вниз и удручённо сказал:
— Ну, орлы, по-моему по нашу душу летят…
А через минуту Петька почти радостно подтвердил:
— Точно, товарищ майор, летят орёлики… Аж целых шесть штук.
Мы опять вылезли к верхнему краю и с любопытством стали наблюдать за действиями вражеской авиации. Те действовали неторопливо. Сначала с рёвом низко пролетели над нами, кроваво сверкнув остеклением кабины, от заходящего солнца, а потом поднявшись на высоту метров в пятьсот, построились в большой круг и ближайшая машина с угрожающим рёвом понеслась к земле и как нам показалось прямо на нас. Мы дружно упали на дно выемки и друг на друга, закрыв в страхе руками головы. Поэтому не видели, как первый самолёт вывалил из своего брюха на позицию противотанкистов кучу мелких осколочных бомб, накрыв там сразу всё и всех. Второй всё это свалил уже на нашу позицию и земля заколотилась в судорожной дрожи, пытаясь выбросить нас из выемки. Я что-то в безумии орал, орал Петька, кто-то из сержантов на высокой визгливой ноте умолял: