И, сутулясь, крестится победнона плакат, на красную звездуи на фото, где солдатик бледный,в сорок пятом сгинувший году.
Бывшему тенору
«Быть мальчиком на побегушках…»
Быть мальчиком на побегушках,её часами, рюкзаком,любимой плюшевой игрушкойи ночником?!
Какое доброе мещанство:тебе начальница – жена.Сама из дома строит царство,во всём верна.
Ты счастлив?.. Нет…Но так успешножениться каждый норовит,чтоб жить безбедно и безгрешно,иметь значение и вид.
Но как же вдруг сжимает клеткату грудь,которой данность – петь.Как ваша вздорная соседка,готов теперь тызареветь,вскричатьбез видимой причины(смирение – ценою в грош),а к векам близятся морщиныи в сердце – дождь.
«Прости, в судьбу твою не лезу…»
Прости, в судьбу твою не лезу.Мне только жаль, что тает свет,а в тихой жизни затрапезнойтебя как будто бы и нет.
Я одного тебе желаю:В конце тревог не пожалеть,что там поют другой… другая…что мог бы тыих круче петь,
чтоб дар Эвтерпов[1], оживая,в тебе не сделался огнём,спокойный мир твой разрывая,переворачивая дом.
Чтоб жил ты так: легко и сонно –чтоб засыпало сердце в срок,торжественно и обречённо,как в пору сорванный цветок.
Псковской красавице
Пока ещё, по молодости лет,пока печалей и запретов нет,твой умопомрачительный рассветтебе, я знаю, кажется прекрасным.
И принцев взгляды (тоненьких пажей),на прочих ухажёров непохожих, –тебя царицей делают ужеи матушку твою царицей тоже.
Но все пройдёт, лишь канет года два,в свои права войдёт провинциальность,и упадёт в подушку голова,скрывая слёзы, – вырванность, ментальность, –
и принцы, воцарённые едва,отправятся в работы и заботы.Зачем же ты, красавица, жива?Зачем ты вскоре влюбишься в кого-то?
Таким, как ты, не нарожать детей,не прыгать с чёрным чайником на кухне.Таким, как ты, – планету из затей.Еще?.. – Свечу, которая не тухнет.
Жене Авдеевой
«Как далека от всех причуд…»
Как далека от всех причуд,мирского блуда, сладострастья,ты, околдованная чутьжеланьем музыки и счастья.
А в лёгком голосе твоёмзвучит нетронутость любовью,её не-испытанье болью,её не-воцаренье в дом –а ожиданье.
Так росыпод утро ожидают травы,а вместе с ней восторгов, славыи вдохновенной красоты.
Прости мне, Женечка, тоску:она, как вихрь, во мне витает,когда твой голос оживляетспокойствие и простоту.
«Как сладко белым быть листком…»
Как сладко белым быть листком,не зная, что грядет потом,а просто верить, как в бреду,в свою заветную звезду.
Твоя звезда – в твоей груди,в твоём смущении и пеньи,завидую, что те мгновеньяещё ты видишь впереди,
где рукоплещет целый зал,где всё, как сну, тебе подвластно.И шепчет Он:«Она прекрасна.О Боже!.. Это я сказал!..»
Прежним рабочим
Узнать хотелось,кто тому виной,что все они обмануты страной,но в ту страну ещё нещадно верят.Я слышала, как плачут за стенойза ними закрываемые двери.
Не пенсии достойной, не надбавки,но свято верят, что придёт пора –и государство по архивам справкивдруг наведёт, как с самого утра
всю-жизнь-весь-век без устали трудилисьв подсобках пыльных, в пышущих цехах,но ту страну любили, ей – гордились,лишь за неё испытывая страх;
что, если добр – то добротой ответят,что, если пашешь с самого утра,то позже благодарны будут дети,ещё – тобой любимая страна.
Теперь надежды канули бесследнои откричали в небе журавли.А жизнь, которой так служили верно,они в своём грядущем не нашли.
Но даже в смерти, даже и в могилене смогут вдруг подумать старики,что чуждой они Родине служили,что так они от правды далеки.Они уйдут.
Пока – всего лишь в койку.И, дома, зажигая тусклый свет,винить отныне будут перестройку,что ей не дали вовремя ответ,