— Да ну? — Я откидываю голову назад и улыбаюсь ему.
Другую свою руку он кладет мне на лоб, словно измеряет температуру. Он шипит себе под нос.
— Как я и подозревал — у тебя проблемы.
Я взрываюсь от смеха.
— Любовь, да? Тогда какой у меня план лечения?
— Поцелуи, — говорит Мэтт, прежде чем предложить мне один. — Это должно немного помочь. — Затем он переворачивает меня и прижимает своим телом к дивану. — Секс. Дважды в день, по необходимости больше, — его рот на моем, когда он говорит, и я чувствую его улыбку на своих губах.
Я стону.
— Побочные эффекты могут включать повышенный пульс, потоотделение, чувство эйфории.
— Мэтт. Ты убиваешь меня.
Но он не сдаётся. Ему действительно это нравится.
— Если симптомы не спадут через четыре-шесть месяцев, нам, возможно, придётся скорректировать наш план.
Я изгибаю бровь.
— Больше секса?
Как оригинально.
Мэтт усмехается и качает головой, немного отклонившись назад, чтобы лучше меня видеть.
— Нет, Бэйли. Обязательства. Свадьба. Долго и счастливо.
Моя улыбка начинает дрожать. Мои внутренности сделаны из сентиментального месива.
— Долго и счастливо? — спрашиваю я, мой голос получается писклявым.
Его лицо становится мрачным, и Мэтт вызывает хмурый взгляд, достойный Оскара.
— Боюсь, это может быть единственным лекарством. — Затем он ломает образ, усмехается и целует меня ещё раз. — А теперь, как нам уговорить Джози переехать в Коста-Рику?
ЭПИЛОГ
Два года спустя
Бэйли
— Ты это слышишь? — нетерпеливо спрашиваю я.
На лице Мэтта появляется весёлая полуулыбка, когда он смотрит на меня.
— Я могу слышать, как бутерброд, который ты съела на обеденном перерыве, проходит свой путь в твоём кишечнике.
— Очаровательно.
Его глаза расширяются.
— Подожди. Тсс, я слушаю.
Моё сердце выпрыгивает из горла, и я тянусь к стетоскопу.
— Дай мне послушать! Дай мне послушать!
Мэтт качает головой и прикладывает палец к губам, пока медленно сдвигает диафрагму стетоскопа на несколько миллиметров левее. Я раскинулась на спине на нашей кровати с рубашкой, поднятой до лифчика, стараясь лежать неподвижно, но получается не очень.
Выражение лица Мэтта смягчается, небольшая искорка загорается в его глазах, и я знаю, он сделал это. Он слушает сердцебиение нашего ребёнка. Я слышала его несколько раз, но моменты в кабинете врача всегда мимолетны и слишком клинические. Мой гинеколог обычно слишком занят настраиваем ультразвукового аппарата, проверкой жизненных показаний ребёнка, печатью фотографий. Это всегда заканчивается прежде, чем я смогу действительно хорошо послушать, но сейчас, когда уже беременна чуть больше четырёх месяцев, наш ребёнок должен быть достаточно большим, чтобы мы могли услышать его сердцебиение дома, прямо как сейчас.
Мэтт смотрит ниже на свои часы, и я знаю, он считает удары в минуту. Проверяет сердцебиение ребёнка и прислушивается к шумам или аномалиям. Даже в такой обстановке, он не может устоять перед желанием проверить своего самого драгоценного пациента — своего сына. Несколько секунд спустя он кивает, и я знаю, что все в порядке.
Делаю глубокий вдох, хотя я даже и не подозревала, что не дышу, пока Мэтт снимает наушник. Его другая рука остаётся неподвижной с диафрагмой на месте.
— Здесь, послушай. Он много двигается, но ты должна это услышать.
Я вставляю наушники в уши так быстро, как могу, но не успеваю. Я ничего не слышу. Постой! я слышу...
Нет. Это мой кишечник.
Я хмурюсь и качаю головой. Мэтт подстраивает диафрагму немного левее.
— Здесь?
— Нет.
Он подстраивает её снова и вот! Я могу слышать!
Хватаю его за запястье, останавливая его движение. Наши глаза встречаются. Нет сомнений в том, что я слышу. В наушнике это отдаётся, как скачущая лошадь, самый отчетливый, внушающий трепет звук в мире — крошечное сердце бьётся внутри меня.
— Так быстро, — говорю я удивленная.
В уголках моих глаз накапливаются слезы.
Мэтт кивает.
— Я насчитал сто пятьдесят два удара в минуту и никаких шумов.
Я улыбаюсь, затем откидываю голову назад на подушку и, слушая, закрываю глаза. Я могу провести так весь день. На этом этапе наш маленький мальчик ещё настолько маленький, что большую часть времени не чувствую никаких его признаков. Слушать его спокойное сердцебиение — обнадеживающее напоминание, что он тут, в том месте, где и должен быть.
Я ощущаю, как рука Мэтта прижимается к моему небольшому возвышению, и затем он что-то шепчет, что не могу услышать. Я открываю один глаз и смотрю на него, пока он водит кистью своей руки туда-сюда по моей коже, как будто прикасается к нашему маленькому мальчику.
— Твоя мама прямо сейчас слушает твоё сердцебиение, поэтому ты должен сидеть спокойно, — говорит он. Я улыбаюсь и тянусь вниз взъерошить ему волосы. Мэтт оставляет поцелуй на моем животе и смотрит наверх. — Я думал о том, как нам назвать его.
— Да? — Наклоняю голову набок и вытаскиваю наушник. — У Джози на этот счёт есть свое мнение. Она предлагает новые идеи мне каждый день. Половина из них — имена персонажей с ее любимых книг. Последний раунд включал — Пит, Седрик и Дамблдор.
Мэтт улыбается.
— Я бы хотел назвать его Томас.
Мои внутренности сжимаются.
— В честь моего отца?
— Да, что ты об этом думаешь?
— Я люблю его, — говорю я, мой тон показывает, как я тронута, что он предложил это. — Но Джози будет очень разочарована, если мы не используем ни одно из имён, которые она предложила.
Он смеётся.
— Почему бы нам не разрешить выбрать ей второе имя?
Я стону.
— Власть затуманит ей голову.
А затем хор криков обрушился на дверь нашей закрытой спальни. Джози и четверо её друзей устроили вечеринку с ночёвкой в честь ее дня рождения. Это планировалось в течение нескольких недель. Она все мои уши прожужжала. У меня был конкретный список вещей, которые нужно было купить в продуктовом после работы: попкорн, чипсы, газировка, конфеты и праздничный торт. Я также положила яблоки в тележку, а Джози засунула их в самый конец холодильника, чтобы было больше места для газировки. Утром, первым делом им всем нужно пойти к стоматологу.
Сейчас уже половина девятого и конца не видно. После того как я сделала пиццу и накормила их ужином, Мэтт и я решили спрятаться в нашей спальне, чтобы спасти себя (и наши уши) от пяти очень разговорчивых, очень шумных учениц средней школы. После этого мы дважды выходили тайком. Первый раз Мэтт и я хотели украсть ещё пиццы. Мы обнаружили их сидящим на своих поддонах в гостиной, разыгрывающих по телефону мальчиков из их класса. Весело. Я хотела попросить их передать мне телефон, чтобы и я могла поучаствовать, но решительно отрицала бы это в суде.
Во второй раз мы рискнули выйти, потому что они все кричали о кровавом убийстве. Мэтт и я выбежали, чтобы убедиться, что все конечности все ещё целы. Мы обнаружили их всех пятерых, сбившихся в кучу вокруг телефона Джози и смотрящих видео по Ютубу про призраков, и пытаясь напугать друг друга до смерти. Мы с Мэттом тоже посмотрели одно из их видео. Я поджала свои губы и хлопнула руками, добавив от чистого сердца: «Это же полная подделка!» Но, если быть честной, этой ночью я буду спать с включённым светом, а Мэтт будет на дежурстве от призраков.
Сейчас они опять за свое. Их смех и крики достигли небывало высокого уровня.
Стетоскоп забыт. Мне нужно научить этого маленького малыша, как выполнять секретную миссию. Скатываюсь с кровати, как огромный морж, сбрасывающий себя самостоятельно в океан, а затем бегу к двери, как раз вовремя, чтобы услышать, как одна из них кричит:
— Он серьёзно только что написал тебе «Привет» и ничего больше? Что ты собираешься на это ответить?