- Привет, - резко перехожу я на «ты», без лишних размусоливаний.
Давно замужние дамочки - самый горячий сорт женщин из всех возможных, забытые ленивыми мужьями, они в тайне мечтают о ком-то вроде меня: неугомонном, беспринципном и слегка озабоченном.
- Здравствуйте, - спокойно отвечает Ирина и разувается, не поддаваясь на мою провокацию, - где у вас ванная?
Я киваю в сторону санузла, а сам иду переодеваться. Любовь к собакам-профессионалам мне привил дед, он был заядлым охотником. В его доме долго жил похожий лабрадор, только шоколадного окраса. К убийству лесных животных я спокоен, а вот инстинкт достать добычу любым способом, похоже, передался по крови. И чем сильнее она будет меня игнорировать, тем острее будет желание.
Дверь я оставляю открытой нарочно. Стоя спиной к залу, стягиваю через голову майку, сняв влажные спортивные штаны. И когда в отражении зеркала я замечаю, что Ирина не сдерживается и смотрит в мою сторону, на лице появляется довольная победная ухмылка. Не знаю, чем меня зацепила ветеринарша. Скорее всего, заботой о собаке, спокойствием, которое внушила мне своей профессиональной уверенностью, позволившей пережить этот страшный для Мари момент, а может быть сладкими манящими формами. Уж больно будоражат меня женщины, у которых есть за что взяться. В любом случае, ее ставящее на место «здравствуйте» включает механизм, действие которого отменить уже невозможно.
- Тише, тише, моя хорошая, - встает на колени перед моей собакой, ласково поглаживая по морде, - больно уже не будет.
Мари безразлично поднимает глаза, позволяя к себе прикасаться, раньше я такой отзывчивости по отношению к чужим людям за ней не замечал. Все звери мира любят доктора Айболита, и моя собака не исключение.
- Помогите мне, - еще раз улыбается докторша, заставляя меня опуститься на пол и держать капельницу, пока она возится с проводами, - кровь в моче, кале?
Я качаю головой. В таком положении мы находимся совсем близко, мне нравится ее аромат и то, как нежно она касается моей собаки. Складывается ощущение, будто она любит мое животное не меньше и сострадает ему так же сильно.
- Сколько раз подкалывали обезболивающее?
- Один, - говорю я медленно и тихо, разглядывая коралловые губы.
Она чувствует, потому что ловит мой внимательный взгляд, слегка смущаясь.
- Хорошо, она уже ест?
- Пьет, - не говорю, шепчу на выдохе.
Подобные вещи всегда ощущаются, они витают вокруг мужчины и женщины, как бабочки с полупрозрачными крыльями. И если тебе не нравится человек, что раскидывает сети, то лучше прятаться сразу, пока ситуация не приобрела статус неловкой.
- Хорошо, главное, что нет крови. Я вам еще кое-что выпишу, - встает она с коленей.
На моей кухне возле стола стоит маленький кожаный диванчик. Ирина садится, начиная быстро что-то писать, она достает ежедневник, листает, выискивая какое-то название. Записывает что-то еще и откладывает в сторону. Я сажусь рядом. В отличие от своего друга босса, который никак не мог подкатить к своей будущей жене, руководствуясь какими-то понятными лишь ему одному соображениями, у меня проблем с реализацией желаний никогда не было. Если я что-то хочу, то просто беру это. Я нахожусь слишком близко, без стеснения разглядывая светлую, покрытую манящим румянцем кожу. Ирина смущается, но виду не подает, продолжая писать.
- Вот это нужно будет мазать в местах швов, Павел... Юрьевич, - смотрит она на справки.
- Ир, ну ты чего? - поворачиваюсь к ней, наши лица оказываются на непозволительно близком расстоянии. - Мы с тобой одинакового возраста, ты же не моя учительница.
И тут впервые докторша не улыбается, а хмурится. Видимо она давно прочла мои мысли, все это время искусно изображая спокойствие, но когда я пошел в открытое наступление, тут же дала мне отпор.
- Прекратите, ладно?
- Прекратить любоваться твоей красотой? – я улыбаюсь, нагло облизываясь.
- Прекратить вести себя, как ребенок.
Ее доброту и нежность, как рукой смыло. Это была Ирина Владимировна, которая не собиралась играть в мои грязные игры.
- По-вашему дети ведут себя, как я?
Я уже не скрываю своих намерений.
- Да, дети не думают о последствиях, - Ирина куксится, между бровей появляется глубокая складка.
- Хотя, ты права, дети больше выражают свою свободу, чем взрослые. А взрослые делают вид, что не хотят того, чего хотят, бесконечно сдерживаясь, - я шепчу, искушая, окутывая своим желанием, надеясь, что частичка передастся и ей.
Но Ирина отворачивается, привычная улыбка и доброта исчезают безвозвратно, у меня складывается впечатление, что я испортил нежный цветок, который нужно было регулярно поливать, превратив его в сухую коричневую палку с облетевшими листьями. Уставившись в стену перед собой, она тяжело дышит, потом поднимает руку и тычет мне в лицо кисть с обручальным кольцом на пальце.