Точно так же никто не допустил бы и мысли о том, что пятна и подтеки на лице и одежде Мэрча были аккуратно наложены на свои места почти час назад в маленькой квартирке в Верхнем Вест-Сайде.
Так или иначе, столкновение было великолепным. Машина перепрыгнула поребрик, дважды чуть-чуть не перевернулась, пересекая широкий тротуар, протаранила стеклянные двери, разламывая все в порошок, а затем мгновенно потонула в пламени. В считаные секунды огонь достиг бензобака — как и было задумано и обеспечено кое-какими переделками, произведенными Мэрчем в течение дня, — и взрыв вдребезги разбил те стекла, которые еще оставались целыми.
Никто из находившихся в здании не смог бы не услышать прибытия Мэрча. Дортмундер и его приятели услышали его, улыбнулись друг другу и двинулись вглубь, оставив Келпа охранять дверь.
Их маршрут к выставке был круговым и включал несколько коридоров и два лестничных марша, но когда они наконец открыли одну из тяжелых металлических дверей, ведущих к экспозиции второго этажа, то убедились, что их временной график оказался идеальным. Никого из охраны видно не было.
Охрана вся сбежалась к главному входу, на пожар. Несколько охранников столпились вокруг Мэрча, который был, очевидно, в шоке, он вздрагивал, бормотал: «Оно не поворачивалось… не поворачивалось…» — и слабо двигал руками, как человек, пытающийся повернуть рулевое колесо. Часть других охранников стояла возле пылающей машины, они объясняли друг другу, каким счастливчиком оказался этот везучий парень. И не менее чем четверо из них были у четырех различных телефонов, звоня в больницы, в полицейские участки и в пожарные части.
А на выставке Дортмундер, Чефвик и Гринвуд быстро и бесшумно прошли между экспонатами к витринам Акинзи. Горело лишь несколько ламп, и в полутьме кое-какие из экспонатов, среди которых они двигались, выглядели ужасающе. Дьявольские маски, воины в боевых костюмах с копьями и даже куски домотканых материй дикой расцветки — все это действовало куда сильнее, чем в часы нормального посещения, когда горели все светильники и кругом была масса народу.
Осторожно, не спеша, они приступили к работе. Этому предшествовала неделя тренировки, так что им было детально известно, что и как делать.
Сначала следовало открыть четыре замка. Как только эти замки окажутся открытыми, стеклянный куб можно будет приподнять.
Чефвик прихватил с собой маленький черный портфель того типа, который раньше предпочитало большинство сельских врачей, и теперь он открыл его, обнаружив множество продолговатых металлических инструментов, которых большинство сельских врачей никогда в жизни не видело. Пока Гринвуд и Дортмундер, стоя по обе стороны от него, наблюдали за выходными дверьми, за перилами нависшего над их площадкой балкона третьего этажа, за лестницей, за эскалатором, ведущим к фасаду здания, откуда до них доходил красный отсвет пожара внизу в холле, пока они старательно вели наблюдение за всем этим, Чефвик неторопливо работал с замками.
Первый отнял у него три минуты, но после этого он уже знал систему и справился с остальными тремя менее чем за четыре минуты. Однако семь минут составляли большое время. Красный отблеск начал угасать, и шум внизу ослабел, скоро охрана начнет возвращаться к своим обязанностям. Дортмундер с трудом удерживался от того, чтобы поторопить Чефвика. Конечно, он знал, что Чефвик делает все, что может. И все-таки…
Наконец Чефвик прошептал: «Готово!» Все еще стоя на коленях возле последнего замка, он в спешке запихивал свои инструменты обратно в портфель.
Дортмундер и Гринвуд встали у противоположных сторон стеклянного куба. Он весил многовато, да к тому же не было возможности как следует ухватиться за него. Они могли только прижать ладони к ребрам куба и так поднимать его. Напрягаясь, потея, они сделали это, глядя сквозь стекло на вытянутые физиономии друг друга, и когда они подняли куб фута на два, Чефвик проскользнул внутрь и схватил изумруд.
— Быстрее, — прохрипел Гринвуд. — Он выскальзывает!
— Не оставьте меня тут! — Чефвик быстро выкатился из-под края стеклянной грани.
— У меня руки мокрые, — сказал Гринвуд, и голос его был полон напряжения. — Опускай! Опускай его!
— Не отпускай его! — испуганно крикнул Дортмундер. — Бога ради, не отпускай!