Генерал вручил мне карточку с логотипом Сбербанка, принял из рук адъютанта кобуру с оружием, торжественно вынул сверкающий на солнце пистолет «Единорог». Я оценил подарок главкома, простив ему дополнительные наряды вне очереди и изучение многочисленных инструкций. «Единорог» был штучным оружием и предназначался для старшего и высшего начальствующего состава, и выдающихся героев. Не перегнул ли палку Захаров?
Получив в руки оружие, я залюбовался им.
– Кстати, а где знак беркутов? – прервал мои мысли генерал. – Рымаров говорил, Ладыгин подарил вам свой.
Разругав про себя болтливого инструктора, вытащил из нагрудного кармана металлическую бляху с изображением хищной птицы. Свекольников не торопясь закрепил на правой стороне груди. С учетом того, что крепилась она на две скобы, времени ушло немало. Но генерала это не смущало. Он полюбовался на итоги своей работы и сообщил собравшимся:
– Со своей стороны командование курсов решило внести свой вклад, – в третьем лице сообщил о себе Свекольников. – Курсант Савельев, вам досрочно присваивается звание сержанта, квалификационная комиссия единодушно удостоила вас квалификационным званием пилота – истребителя 3-го курса.
Ух ты!
Глава 9
Очередная неделя принесла нам новый сюрприз. Нас включили в состав боевых дежурств и теперь мы круглосуточно несли вахту на аэродромной пятке. Такая милость происходила не от щедрости Свекольникова. Сообщения с фронта военных действий из космических просторов были одно хуже другого. Сарги постепенно оттесняли земной флот все ближе к поверхности планеты. Единственно, где земляне еще держались, были районы около подпространственных окон – поражение здесь означало бы позорную капитуляцию. На остальных участках земной флот был отодвинут к Земле и это давало саргам больше, чем раньше, возможностей для прорыва к земным объектам. Они наладили массовую транспортировку легких атмосферных машин, оснастив ими базу на Луне. Это позволило им наводнять окрестности Земли небольшими аппаратами и потихоньку вредить людям.
Пришлось поднимать все летательные средства, включая даже допотопные реактивные самолеты. Последние, правда, больше пугали, но своим присутствуем хотя бы заставляли саргов быть осторожнее.
В таких условиях командование решило, что авиационные учебные заведения не только способны защищать себя, но и близлежащие объекты. Вот мы и получили возможность попробовать себя не только в учебных боях.
А уж сушки, которых при курсах стало с вновь полученными десять штук, сам бог велел пускать наперерез пролетающим вражеским машинам и защитить пространство над собой и соседями.
Обычно смена состояла из инструктора и двух курсантов. Наличие бывалого пилота показывало, что дежурства не учебные. Если бы не такая обстановка, я бы млел от счастья. После тяжелого трудного начала, едва не загнавшего добрую половину курсантов на тот свет, жизнь стала веселее. Я со своей репутацией пусть озорника, но очень талантливого, пользовался негласным разрешением нарушать дисциплину… чуть-чуть, в меру возможности. И за один учебный бой получил больше, чем иные за всю свою боевую карьеру. "Единорог" – это, конечно, не орден, но отличие все равно большое. Особенно с накладной пластинкой "За отличный учебный бой от главнокомандующего ВВКС РФ".
Пистолет и кобура часами порхали где-то в курсантских рядах. Наверняка, если не все, то каждый второй мечтал иметь такой же, пусть даже и без благодарности главнокомандующего ВВКС. Каждый раз к отбою приходилось давать общий атмосферный сигнал среди курсантов, прося принести оружие.
Штатный ПМ я сдал. Оружейник, равнодушно сверил номер с ведомостью, смел Макарова на полку, больше не обращая на него внимания. Зато "Единорог" рассматривал долго, цокая языком и пуская слюну от зависти. Мичман Савич был настоящим фанатом стрелкового оружия и безмерно завидовал мне.
А если еще учесть зачисление к беркутам, то курсанты единодушно признали меня счастливчиком судьбы и предложили стать символом набора, чтобы часть успеха перешла к ним.
Наказание гальюнами оказалось неожиданно легким. Объявив мне о нарядах вне очереди и о количестве гальюнов, начальство "забыло" снять дежурные смены, результаты деятельности которых тщательно проверял дежурный по курсам. В результате, когда я после отбоя вышел с ведром воды и тряпкой в район гальюнов, мысленно награждая "приятными" эпитетами и Захарова, и Свекольникова, и Оладьина, и остальных офицеров по очереди в зависимости от звания и должности, оказалось, что все уже убрано. Гальюны по уровню блеска могли пройти проверку на самом высоком уровне. Я немного пометался. Дежурный – техник-лейтенант, мало мне знакомый, но вызывающий симпатию своей веселостью, порекомендовал не отсвечивать, а идти спать.
– Тебе сказано отмыть курсовые уборные, – объяснил он. – Они отмыты. А то, что это не ты сделал, так то не твоего курсантского умишка проблема.
Так и жили.
На третьи сутки черед дежурить в воздухе пришел и мне. На пару со мной попал Марат Шахов, а всем нашим интернационалом командовал Рымаров. Инвалида тоже вытащили в воздух. По этому поводу он облачился в старенький, неоднократно ремонтированный комбинезон, в котором начал свою боевую деятельность. Глаза горели боевым огнем.
У нас, курсантов, большого восторга боевое дежурство не вызывало. К этому времени первый всплеск энтузиазма прошел, представление о себе героическом, в первом же бою доблестно отправившем на тот свет десяток саргов, сменилось пониманием, что боевое дежурство – это восемь часов ничегонеделания. И если первые несколько часов душу еще грела мысль об обманутом Коромысле, которому ты не достался для такого важного дела как бег с препятствиями или строевая шагистика и ряды курсантов хотя бы немного, но поредели, то остальное время оставалось тупо смотреть в панель сушки или бродить около нее. Режим дежурства был под номером два и нам даже порекомендовали (то есть жестко приказали) обязательно каждый час не менее двадцати минут прогуливаться для сохранения нормального кровообращения. Тяжелый противоперегрузочный костюм с двумя болтающимися шлангами жизнеобеспечения и несколькими шнурами связи, пистолет в кобуре на боку вначале придавал пикантность и поднимал о себе мнение (в этих костюмах отменялось чинопочитание и не надо было отдавать честь проходившим офицерам), но потом надоедал своим приличным весом и сковывающей походку жесткостью корпуса. И это не говоря о пропущенном обеде и физиологических проблемах. Сухой паек хотя и снижал спазмы голода, но горячего питания не компенсировал.
Судя по количеству курсантов, поделенных на число штатных боевых мест, и суток до конца окончания курсов, мне придется еще два раза выходить на учебное дежурство. Тоска зеленая. Сарги ни разу не показывались, и мы бесполезно торчали у дежурных сушек. Правда, на других боевых участках, особенно в центральной России, инопланетяне были более активны. А вот Сибирь их почему-то интересовала слабо. И мы, кучка дураков, стоим в полной готовности в состоянии грустного ничегонеделания.
Ближе к концу дежурства, когда я уже поглядывал на небольшой экран индикатора времени на левом рукаве летного комбинезона, раздался сигнал тревоги. Третий за время сегодняшнего дежурства. Командование никогда не забывало о нас грешных, лиц переменного состава. Учиться, учиться и еще раз учиться. И динамика наблюдалась. Если в первый раз, услышав сигнал боевой тревоги, я действовал хаотично и немного растеряно, путая гнезда шнуров и неловко подсоединяя шланги, то на третий раз наметился определенный автоматизм. Растем!