– И вот тогда и получаешь от десяти до двадцати.
– Ты когда-нибудь сидел в тюрьме?
– Нет. Это одно из тех немногих удовольствий, которые я никогда не испытывал.
Уитни кивнула. Это подтверждало ее мнение, что он в самом деле профессионал.
– А какой самый большой куш ты сорвал? Хотя пот ручьями стекал по его спине, Дуг улыбнулся:
– Господи, откуда ты только набралась таких выражений?
– Давай, Дуглас, рассказывай. Это поможет убить время. – Если не отвлечь мысли от жары и пыли, она без сил свалится на дороге. Еще утром она думала, что нет ничего хуже, чем карабкаться по холмам. Она ошибалась. – В твоей славной карьере должен быть какой-то очень большой куш.
Дуг помолчал, глядя на убегающую вперед прямую, бесконечную дорогу. Но его мысли были далеко, и он не замечал пыли, ухабов, палящего полуденного солнца.
– Я держал в руках алмаз размером с твой кулак.
– Алмаз? – Уитни всегда питала к ним слабость, ей нравились их холодный блеск, скрытая игра красок, выставленная напоказ красота.
– Да, и не какой-нибудь рядовой камушек, а большой, сверкающий патриарх. Самый красивый кусок льда, который я когда-либо видел. «Сидней».
– «Сидней»? – Уитни остановилась, раскрыв рот от изумления. – Господи, в нем же сорок восемь с половиной карат. Алмаз чистой воды. Я помню, он был на выставке в Сан-Франциско три, нет, четыре года назад. Его оттуда украли… – Она замолчала, потрясенная своей догадкой. Новость произвела на нее сильное впечатление. – Неужели ты?
– Совершенно верно, дорогая. – Дуг наслаждался изумлением, написанным на ее лице. – Я держал в руках этого сукина сына. – Он посмотрел на свою пустую ладонь, такую шершавую после их путешествия, представляя себе, как в ней сияет алмаз. – Клянусь, он излучает тепло, а если поднести к свету, можно увидеть сотню разных картинок. Это все равно что держать в руках холодную блондинку и чувствовать, как ее кровь разогревается.
Она могла понять это чувство, это возбуждение, когда тело сотрясает дрожь. Уитни получила в подарок свое первое жемчужное ожерелье много лет назад, но и сейчас она испытывала совершенно особенное чувство, когда надевала бриллианты и другие блестящие камешки. И она догадывалась, какое удовольствие может принести простое прикосновение к «Сиднею». А если им обладать? Уитни представила себе, как она достает алмаз из холодной стеклянной шкатулки и смотрит на его сверкающие огнем, переливающиеся грани.
– Каким образом ты смог его заполучить?
– Это Мелвин Фенштейн. Червяк. Этот маленький подонок был моим партнером.
По выражению его лица Уитни поняла, что история не кончается хеппи-эндом:
– И что же?
– Червяк заслужил свое прозвище. Он был ростом сто тридцать сантиметров. Думаю, он мог пролезть в дверную щель. У него был план музея, но не было мозгов, чтобы преодолеть охранную систему. И тогда появился я.
– Ты справился с охранной сигнализацией.
– У каждого своя специальность. – Сквозь годы он увидел Сан-Франциско. Тогда дни были туманными, а ночи – холодными. – Мы готовились к этой работе несколько недель, просчитывая все возможные варианты. Система сигнализации там была просто прелесть – лучшая из тех, с которыми мне доводилось сталкиваться.
Это воспоминание было приятным – о победе, которую он одержал, и логике, с помощью которой перехитрил противника. Компьютер и цифры – это не только бухгалтерский баланс, но и нечто более интересное.
– Сигнальные системы как женщины, – размышлял Дуг. – Они тебя манят и призывно подмигивают. Если есть должный опыт, можно вычислить, отчего они начинают тикать. И еще нужно терпение, – добавил он и кивнул головой, соглашаясь со своими мыслями. – Если прикоснешься там, где надо, то будешь иметь их там, где хочешь.
– Впечатляющая аналогия. – Уитни холодно посмотрела на него из-под шляпы:
– Можно даже сказать, что у них есть привычка делать гадости, если их раздражать.
– Да, но не тогда, когда ты на шаг впереди.
– Лучше продолжай свой рассказ, пока совсем не отошел от темы, Дуглас.
Мысленно он снова оказался в Сан-Франциско – холодная ночь, туман длинными пальцами шарит по земле.
– Мы пробрались в музей через трубы. Вернее, это сделал Червяк. Мне пришлось идти по музейным залам легко и быстро, чтобы не сработала сигнализация, встроенная в пол. Но алмаз брал я, потому что у Червяка неловкие руки, вдобавок он слишком маленького роста и не мог дотянуться до витрины. Я буквально повис над ней. На то чтобы пробиться через стекло, ушло шесть с половиной минут. Потом я его взял.
Уитни буквально видела, как Дуг висит над витриной, одетый в черное, а внизу сверкает бриллиант.
– «Сидней» так и не нашли.
– Да, это так. Этому эпизоду из моей жизни посвящена маленькая глава в книжке, которая лежит у меня в рюкзаке. – Дуг не стал говорить о том удовольствии и разочаровании, которые испытал, когда читал эту главу.
– Если ты взял «Сидней», то почему у тебя нет виллы на Мартинике?
– Хороший вопрос. – С неясной улыбкой он покачал головой. – Да, это чертовски хороший вопрос. У меня он был, – сказал Дуг, отчасти обращаясь к самому себе. Он сдвинул вперед свою шляпу, но все еще щурил глаза от солнца. – Одну минуту я был богатым сукиным сыном. – Он все еще видел это, все еще испытывал почти сексуальное чувство, когда висел над витриной, держа в руках сверкающий алмаз. Тогда весь мир был у его ног.
– Что же случилось?
Образ и ощущения разлетелись на куски, как неосторожно разбитое стекло.
– Мы отправились обратно. Я уже говорил. Червяк мог ползать по трубам. К тому времени, когда я выбрался из музея, его уже не было. Маленький подонок утащил камень из моей сумки и испарился. В завершение всего он позвонил в полицию с анонимным доносом. Когда я вернулся в отель, полицейские уже перерыли вверх дном весь мой номер. Мне пришлось бежать в одной рубашке и наняться на грузовое судно. Вот тогда я и, провел некоторое время в Токио.
– А что Червяк?
– Я слышал, что он купил уютную яхту и стал владельцем первоклассного плавучего казино. Когда-нибудь… – Дуг на миг дал волю фантазии, затем пожал плечами. – Так или иначе, но больше у меня не было партнеров.
– До этого момента, – напомнила ему Уитни. Дуг посмотрел на нее, с трудом возвращаясь из мира воспоминаний. Он снова был на Мадагаскаре.
Пронизывающий туман исчез. Были только жара, боль в мышцах и Уитни.
– Да, до этого момента.
– Если у тебя есть хоть малейшее желание подражать своему другу Червяку, Дуглас, то помни, что на свете нет такой глубокой дыры, в которую ты смог бы от меня спрятаться.
– Дорогая… – Он ущипнул ее за подбородок. – Верь мне.
– Спасибо, но я воздержусь.
Некоторое время они шли молча. Дуг заново переживал каждый шаг того дела – напряжение, затем спокойная сосредоточенность, от которой холодела кровь и руки стали твердыми, а потом дрожь от сознания того, что держишь в своих руках весь мир, хотя бы только миг. Это повторится еще раз. Он себе обещает.
И теперь у него будет не один «Сидней», а целая куча драгоценностей, по сравнению с которыми «Сидней» – просто приз на ярмарочном аттракционе. На этот раз никто их у него не заберет – ни кривоногий карлик, ни классная блондинка.
Слишком часто Дуг держал в руках радугу и видел, как она исчезает. Не так обидно, если ты ее проворонишь по собственной глупости или по случайности. Но когда ты настолько глуп, что кому-то доверяешь… Это всегда было для него большой проблемой. Хотя он и вор, но всегда поступал честно и почему-то считал, что и другие будут делать так же. Пока не оказывался с пустыми карманами.
«Сидней», размышляла Уитни. Конечно, второсортный взломщик не рискнул бы его красть, да и не смог бы этого сделать. Услышанная история подтвердила то, о чем она уже думала. Во-первых, в своем деле Дуг Лорд – классный специалист, а во-вторых, он будет очень дорожить сокровищами, если они их найдут. Над этим надо поломать голову.
Уитни рассеян но улыбнулась, глядя на двух ребятишек, бегущих наперегонки через поле слева от нее. Возможно, их родители работают на этой плантации, а возможно, владеют ею. У них впереди простая жизнь, подумала Уитни. Любопытно, насколько мысль о простой жизни бывает время от времени привлекательна.