Лунный свет превратил "лес в сказочный. Тени стали короче. Цветы закрыли лепестки и заснули, а ночные животные проснулись. Раздавались хлопанье крыльев, шуршание листвы. Кто-то кричал в кустах. Они все продолжали идти.
Когда у Уитни не оставалось с ил и хотелось упасть на землю, она вспоминала о Жаке и, стиснув зубы, шла дальше.
– Расскажи мне о Димитри.
Дуг помедлил, вытащив из кармана компас, чтобы проверить, туда ли они идут. Он видел, как Уитни время от времени прикасается пальцами к ракушке, но не знал таких слов, которые бы могли утешить ее.
– Я уже рассказывал.
– Этого недостаточно. Расскажи что-нибудь еще. По ее тону Дуг понял, что она хочет отомстить. А Дуг знал, что желание отомстить – это опасное чувство. Обуреваемый жаждой мщения человек забывает обо всем, он идет напролом, рискуя всем – даже своей жизнью.
– Поверь мне на слово, ты не захочешь с ним знакомиться лично.
– Ты не прав. – Дыхание было тяжелым, пот заливал глаза, но голос был тихим и твердым. – Я прошу тебя, расскажи мне о Димитри.
Дуг не мог сказать с уверенностью, сколько километров они прошагали, даже сколько времени прошло. Но он твердо знал, что они оторвались от Ремо на некоторое время, а сейчас им нужно отдохнуть.
– Остановимся здесь. Мы уже так далеко ушли, что, я думаю, Ремо нас не догонит.
Уитни с облегчением опустилась на мягкую, упругую землю. Если бы могли, ее ноги заплакали бы от рад ости.
– Здесь, в джунглях, мы затерялись как иголка в стогу сена. В твоем рюкзаке есть что-нибудь, что будет нам полезно?
Уитни вытащила из своего рюкзака косметику, кружевное белье, одежду – уже рваную и грязную – и остатки фруктов, купленных в Антананариву.
– Пара манго и перезрелый банан.
– Считай, что это портативный вальдорфский салат, – посоветовал Дуг, взяв один из плодов манго. – Расслабься, Уитни.
– Ладно. – Уитни последовала совету и вытянула ноги. – Вернемся к Димитри, Дуглас. Расскажи мне о нем.
Он предпочел бы, чтобы ее мысли сосредоточились на чем-нибудь другом. Так было бы лучше.
– По сравнению с Димитри, – сказал Дуг, откусив кусок плода, – Нерон кажется мальчиком из церковного хора. Димитри любит поэзию и порнофильмы.
– Весьма разнообразные пристрастия.
– Ты права. Еще он коллекционирует предметы старины – собирает орудия пыток. Знаешь, всякие там испанские сапоги.
Уитни почувствовала, как на ноге у нее запульсировала жилка.
– Очаровательно!
– Естественно, ведь Димитри сам – просто прелесть. Он обожает приятные, красивые вещи. Обе его жены были изумительными красавицами. – Дуг посмотрел на Уитни долгим, оценивающим взглядом. – Пожалуй, ты в его вкусе.
Уитни с трудом сохраняла спокойствие.
– Так он женат?
– Дважды был женат, – уточнил Дуг. – И дважды трагически овдовел. Улавливаешь, к чему я клоню?
Уитни улавливала.
– Почему же он так... преуспевает? – спросила она, не найдя более подходящего слова.
– Мозги и холодная решимость. Я слышал, что он может процитировать Чосера, вгоняя человеку иголки под ногти.
Уитни утратила аппетит.
– Это его стиль? Поэзия и пытки?
– Он не убивает просто так, он казнит, причем казнит, соблюдая определенный ритуал. У него есть первоклассная киностудия. Там он снимает свои жертвы до казни, во время казни и после казни.
– О Боже! – Уитни стала вглядываться в лицо Дуга, надеясь, что он рассказывает сказки. – Не может быть! Не придумывай.
– У меня нет столь богатого воображения. Его мать была школьной учительницей, по слухам, немного не в себе. – Сок манго стекал по подбородку, и Дуг рассеянно вытер его. – Рассказывают, что, когда он не мог рассказать наизусть какую-нибудь поэму, Байрона или чью-то еще, она отрубала ему кусок пальца.
– Она… – Уитни поперхнулась. – Его мать отрубала ему пальцы, если он не мог запомнить стихи?
– Так говорят. Утверждают, она была религиозной и немного путала стихи и молитвы. Ей казалось, что если он не может процитировать Байрона, то совершает святотатство.
На миг Уитни забыла тот кровавый кошмар, виновником которого был Димитри. Сейчас она думала о том маленьком мальчике.
– Это ужасно. У нее надо было отнять ребенка, Дуг хотел, чтобы она отказалась от мести, но не хотел, чтобы это чувство сменилось жалостью. И то, и другое одинаково опасно.
– Димитри думал то же самое. Когда он покидал родной дом, чтобы заняться своим, если можно так сказать, бизнесом, то сделал это с блеском. Он сжег дом, где жила его мать.
– Он сжег собственную мать?
– Ее и еще двадцать или тридцать человек. Ты, конечно, понимаешь, он ничего не имел против них. Просто в это время они там оказались.
– Ради мести, ради удовольствия или ради денег, – прошептала Уитни, вспомнив свои размышления об убийстве.
– Здесь все вместе. Если существует такая вещь, как душа, Уитни, то у Димитри она черная и вся в нарывах.
– Если существует такая вещь, как душа, – повторила она, – мы должны помочь отправить его душу в ад.
Дуг не засмеялся. Уитни произнесла эти слова очень тихо. В ярком лунном свете он хорошо видел ее лицо, бледное и уставшее. Она отдавала себе отчет в том, что говорит. Дуг уже был косвенным виновником гибели двух невинных человек. В этот момент он ощущал свою ответственность за Уитни. Впервые в своей жизни.
– Послушай, дорогая. – Он подвинулся и сел рядом с ней. – Первая и самая главная наша задача – остаться в живых. Второе – получить сокровища. Больше мы ничем не можем отплатить Димитри.
– Этого недостаточно.
– Ты новичок, Уитни. В этом деле так: если можешь, наносишь удар и сразу убегаешь. Только так можно остаться в живых.
Она, задумавшись о чем-то, не слушала его. Чувствуя себя неловко, Дуг решился:
– Мне кажется, пришло время взглянуть на бумаги.
Он не видел ее лица, но понял, что Уитни удивлена. Дуг почувствовал это, заметив, как вздрогнуло ее плечо.
– Ну и ну, – тихо сказала Уитни. – Открываем шампанское.
– Поспеши, а то я передумаю. – Удовлетворенный ее волнением. Дуг сунул руку в карман и торжественно извлек конверт. – Это ключ к сокровищам, – торжественно произнес он. – Тот самый проклятый ключ. И с его помощью я открою замок, который никогда бы не смог взломать. – Дуг, вынимая из конверта одну бумагу за другой, разглаживал их на колене.
– В основном они на французском, как и письмо, – пояснил он. – Но кто-то уже перевел большую часть. – Поколебавшись, Дуг передал Уитни пожелтевший листок, запечатанный в прозрачный пластик. – Обрати внимание на подпись.
Она взяла листок, бегло просматривая текст:
– Боже мой!
– Ну да. Кажется, она написала это послание за несколько дней до того, как оказалась в заключении. Вот перевод.
Но Уитни уже читала текст, собственноручно написанный Марией-Антуанеттой.
– «Леопольд оставил меня», – прошептала она.
– Леопольд II, император Священной Римской империи и брат Мари.
Уитни посмотрела на Дуга:
– Ты хорошо справился с домашним заданием.
– При любой работе я всегда знакомлюсь с нужными фактами. Я вызубрил историю Французской революции. Мари играла в политику и в то же время пыталась сохранить свое положение. Она с этим не справилась. Когда Мари написала это письмо, она знала, что с ней уже почти все кончено.
Ограничившись кивком, Уитни вернулась к письму:
– "Он в первую очередь император, а уж потом – брат. Кроме него, мне не к кому обратиться. Нет таких слов, дорогой Жеральд, чтобы описать то унижение, которое мы испытали во время нашего насильственного возвращения из Варенн. И мой муж, король, переодетый простым слугой, и я – все это слишком ужасно. Нас арестовали – арестовали! – и доставили в Париж как преступников, под охраной вооруженных солдат. Тишина была подобна смерти. Хотя мы и дышали, но чувствовали себя как на собственных похоронах. Ассамблея заявила, что король был похищен, и изменила Конституцию. Эта уловка стала началом конца.