— О чем ты думала?
— Я не думала, — сказала я.
— Как… где…
— Мне повезло, — сказала я. — Кое-кто нашел меня и позволил остаться на своем диване.
— Кое-кто? В горах?
— Да.
— Кто это был?
— Какой-то парень по имени Осирис.
— Как зовут?
— Осирис.
— Что это за имя такое?
Мне не дали шанса ответить. Вместо этого я получила материнский выговор от Ким.
— Ты совсем спятила? Какой-то странный парень? И ты была пьяна? Тебя могли убить, Лара. Ты могла бы пропасть навсегда. Тот парень мог навредить тебе. Воспользоваться тобой. Он мог бы…
— Я поняла, — сказала я. — Хорошо? Я понимаю. Вот почему я сказала, что не хочу ехать.
— Правильно. Значит, это моя гребаная ошибка.
— Я такого не говорила, — сказала я. Я вздохнула. — Прости…
Я смотрела, как лес медленно изменялся в нечто, что напомнило мне реальность. Показались поселки, и наконец, город стал виден.
Ким сразу поехала к цветочному магазину. Она припарковалась позади, между гигантским внедорожником матери и небольшим роскошным автомобилем ее отца.
Они оба были снаружи, стояли там, наблюдая за тем, как я выбиралась из машины.
— Ким… ты звонила своим родителям?
— Я не знала, что делать, — сказала она. — Я испугалась. Они позвонили в полицию.
— Правильно.
Я смотрела на ее родителей.
Я была слишком стара, чтобы выглядеть как какой-то безответственный подросток.
Опять же, я хотела быть такой сейчас.
Никто не поймет, почему я ушла из лагеря и почему хотела потеряться.
Ну… может быть, и был один человек.
Но я, наверное, больше никогда его не увижу.
ГЛАВА 6
Цветы, Которые Мне Не Нужны
Лара
Через пару дней жара утихла. Я была в порядке. Все были в порядке. Жизнь продолжалась. Мне нравилось, как родители Ким заботились обо мне. Но они знали, что я взрослый человек. И мне было далеко до каких-то глупых подростков, которые заблудились в лесу. Плюс, была грань между личными и деловыми отношениями. Я была их работницей, а не дочерью.
Кэлвин просто обнял меня, сказав, что я дурочка, и напомнил мне, что расписание на следующую неделю было опубликовано.
Помимо работы в цветочном магазине я искала другую работу, связанную с финансами. Дело в том, что я была не в настроении работать в большой корпорации. Так что я подыскивала себе что-то на полставки. И под словом подыскивала я имела в виду, просматривала в интернете, но никогда не принимала. Пока денег хватало для выживания, мне было все равно.
Это был порочный круг, но это моя жизнь. Я убеждала себя, что когда-нибудь тучи разойдутся, и все это каким-то образом обретет смысл.
Я извинилась перед всеми в нашей компании через текстовое сообщение, потому что это то, что большинство людей делало. Личные разговоры были священными, но это было нормально. Чем дольше мне не приходилось говорить с кем-либо, кто знал о том, что со мной случилось, тем больше времени уходило, чтобы разобраться самой.
— Эй, косоглазая, — сказал Перси, вскочив на прилавок, кусок черной лакрицы свисал у него изо рта.
Он называл меня косоглазой, потому что в первый раз, когда я встретила его на улице летом десять лет назад, мои глаза прищурились. В то время Перси был суперкрутым парнем. Ему было двадцать один, когда мне и Ким пятнадцать. У меня были к нему чувства, пока я не поняла, какой он тупой придурок и слишком похож на брата.
— Слезай с прилавка, — сказала я.
— Это место принадлежит мне.
Я схватила пару ножниц и взмахнула ими:
— Слезай.
Перси поднял руки и спрыгнул с прилавка.
— Черт, косоглазая.
— Все равно это место тебе не принадлежит, — сказала я. — Это твоих родителей.
— Но когда они двинут кони, будет моим.
— Некрасиво с твоей стороны так говорить.
Перси ухмыльнулся и откусил лакрицу.
— Мы ведь все умрем, правда?
— Надеюсь, не в ближайшее время.
— Неважно.
— Почему ты ешь черную лакрицу? Это отвратительно.
— Это потрясающе, — сказал Перси. — Помогает росту волос на груди.
— О, так вот почему ты это ешь. Все еще ждешь полового созревания?
Перси схватился за грудь.
— О, она такая забавная. Почему же ты одинока…
— Серьезно? — спросила я.
— Я предупреждал тебя. Мне никогда не нравился этот придурок.
— Я не буду говорить с тобой об этом, — сказала я. — Иди прочь.
— Хорошо. Договорились. Хочешь поговорить о том, что случилось в горах?
— Нет.