Глава 9
Оказалось, что Крячко и Виктория уже были знакомы друг с другом. Пару лет назад они встречались на одном из праздничных корпоративов, устроенных в честь Дня работника уголовного розыска. Ни Гуров, ни Станислав не были любителями подобных новомодных мероприятий и сразу же после торжественной части всегда норовили улизнуть домой. Но в тот раз, в отсутствие Гурова, который уезжал в очередную командировку, генерал Орлов какой-то хитростью сумел заманить Станислава на одну такую вечеринку. Станислав тогда тихо маялся, забившись от подвыпивших коллег в самый дальний угол, и только знакомство и беседа с Викторией спасли его от неминуемой смертной скуки. Но потом, после этого вечера, пути их как-то не пересекались, и Крячко забыл об интеллектуалке, которая весь вечер развлекала его беседой на тему занимательной психологии.
— Так вот, значит, как оно получилось! Теперь ты работаешь с оперативниками из наркоотдела, — улыбнулся Крячко, когда Виктория рассказала ему, как Волгин переманил ее из уголовной полиции, где она работала в Юго-Западном округе Москвы, к себе в управление. — Нравится больше, чем раскрывать убийства?
— Да, там интереснее. Во всяком случае — для меня. Работать с наркозависимыми — это как изучать другую планету. Тут тебе и психология, и психиатрия. В общем, есть за что зацепиться и написать докторскую диссертацию.
— Ого! — восхитился Крячко. — Уже начала писать? Какая тема?
— Все пока только в начальной стадии, в разработке. Готовлю материалы, собираю случаи из жизни и практики для примеров, обдумываю план. А тема… Там сложная терминология. Но суть в том, чтобы выявить генетические, педагогические и психологические причины, которые приводят к наркомании. Конечно же, об этом писали, и очень много, но я хотела бы разобраться в глубинной сути такого явления, как наркомания. Просто я не считаю, как многие мои коллеги или врачи-наркологи и психиатры, что наркозависимость — это болезнь.
— Интересно, а что же это, если не болезнь? — Крячко заинтересованно посмотрел на Викторию.
— По моему мнению — это духовная деградация личности, — чуть покраснев, ответила психологиня. — То есть сначала личность деградирует, разрушается духовно, а только потом становится наркозависимой, а не наоборот.
— Фьють, — присвистнул Станислав, — вон ты куда замахнулась! Интересно, как ты собираешься доказывать то, что в человеческом понимании не является каким-то физиологически-химическим процессом в нашем организме? Я имею в виду наличие души. Ведь духовность без души — невозможна, я так понимаю?
— Ты правильно понимаешь, — смущенно ответила Виктория. — А вот в нашем обществе духовностью считается не наличие у человека души, а наличие внутренних моральных ценностей, традиций, определенного уровня образования, совести, в конце концов. Отчего-то считается, что духовность можно воспитать, привить. Словно это прививка. Но как, скажи мне, можно привить человеку совесть или способность быть добрым, а не злым? Как, отрицая одно, то есть существование души, можно считать наличие другого — духовности — естественным в человеке? А наркоманы и алкоголики, которые, может, и были в свое время воспитаны в нравственных нормах и даже по природе своей добрые — откуда они потом берутся? Почему деградируют и становятся моральными уродами и преступниками?
— Не знаю. Но сейчас ведь многие люди считают себя верующими и имеют понятие о душе… — пробовал возразить Станислав.
— Вот именно, что в большинстве своем только имеют понятие, — с сожалением вздохнула Виктория. — Я, конечно же, понимаю, что такая тема диссертации не совсем подходит к психологии как к науке о сознании и поведении человека. Но я хочу попробовать и найти связь…
— Слушай, очень интересная тема! Как только ты оформишь свои мысли на бумаге — дай мне знать. Хотелось бы почитать, что ты по этому поводу думаешь. А пока пойдем с тобой утешать одноклассницу Льва Ивановича. Уже приехали.
Дверь им открыла недовольная Михайловна. Она узнала Крячко, которого знала столь же давно, как и Гурова, и сразу же на него заворчала:
— Плачет ваша дамочка. Горько так плачет, но мне двери не открывает. Заперлась в комнате и рыдает. Привезли, бросили женщину. А утешить — некому.
— Не ворчи, Михайловна, — покосился на нее Станислав, проходя в квартиру. — Горе у нее, потому и плачет. Наверняка Лев Иванович ей позвонил уже, — повернулся он к Виктории.
— Да-да, звонил ей кто-то, а после она и плакать начала, — поддакнула Михайловна.