– Вполне может быть, – шепнула Черная Черепаха. Ее тень задержалась в уголке сознания Цзэня. – Как тебе известно, ци не ограничивается физическим миром. Есть те, кто способен учуять ее в эмоциях. Или мыслях. Или в чьей-то душе.
Цзэнь сглотнул и поклонился.
– Шифу.
Неважно, насколько высокий статус кто-то мог получить в жизни, обучающий его практике всегда оставался его мастером… даже если теперь власть принадлежала Цзэню.
– Ученик Целителя уже доложил тебе, – сказал мастер Ассасинов голосом, подобным ветру в беззвездную ночь.
Уже не впервые Цзэнь не знал, что ответить.
– Могу ли я чем-то помочь? – поинтересовался он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Утихомирь Бога-Демона, – вот и все, что сказал Безымянный мастер.
– У тебя нет права приказывать мне.
– Я был твоим учителем на протяжении одиннадцати циклов. Если бы я действительно желал тебе вреда, ты бы здесь не стоял сегодня. – Безымянный мастер говорил спокойно, так что понять было трудно, угрожал он или же пытался разуверить.
Цзэнь стиснул зубы, но послушал учителя и разорвал связь с Черной Черепахой.
Тени, казалось, отступили. Воздух стал более легким. И вся настороженность, которую он испытывал по отношению к мастеру, испарилась.
– Ты и сам это чувствуешь, – моргнул мастер Ассасинов.
– Не понимаю, о чем ты, – сохранил равнодушное выражение лица Цзэнь.
– Что же ты такого увидел, что атаковал Шаньцзюня?
– Не понимаю, о чем ты, – повторил Цзэнь, чувствуя, как что-то сжимается в груди. – Он просто меня напугал.
– Так ты не видишь вещей, которые заставляют тебя задуматься, реальность перед тобой или иллюзия? Голос в темноте, например, лицо в тени, подкрадывающееся все ближе существо?
Волосы на затылке Цзэня встали дыбом, и он подумал о чудовищном монстре с пустыми глазницами и сгнившей кожей. Об ощущении, что что-то всегда наблюдает за ним, что-то, скрытое между мирами ян и инь, жизни и смерти.
Его молчание, должно быть, послужило ответом, потому что мастер шагнул вперед.
– Я работал в императорском дворце. Я знаю, как ведут себя одержимые демоном. Особенно, когда в твоем ядре ци столько инь. Если не желаешь потерять разум в угоду своему Богу-Демону, лучше тебе начать действовать, пока еще не поздно. – Еще один шаг вперед. – Поиски Феникса приведут тебя на запад, так что позволь поделиться с тобой еще одним соображением.
– Там существовал древний клан, охранявший истины этого мира, – продолжил он, повернувшись лицом к темному коридору, который вел в подземелье, к тайнам, которые мансорианцы похоронили внутри, к историям, утраченным во времени. – Поговаривали, что императорская семья веками просила у них советов и стала такой могущественной только из-за секретов, которые те раскрыли. Благодаря этому клану правители, привязанные к Богу-Демону, сохраняли здравый ум и правили на протяжении нескольких династий. И благодаря этому клану… они познали секреты Богов-Демонов. – На последней фразе мастер посмотрел Цзэню прямо в глаза. В них читалось что-то, напоминающее жалость, а также нечто, похожее на сострадание. – Инь Черной Черепахи стремительно поглотил разум твоего прадеда. Подобное бремя нелегко нести, Ксан Тэмурэцзэнь. Древние практики не так просто настаивали на том, что лучше не сворачивать с Пути. Слишком много инь может отравить твою ци. Сделать ее нестабильной.
Нестабильной. Цзэнь подумал о последнем поступке Ксана Толюйжигина, о крови невинных, которой он запятнал свою репутацию.
– Сумасшедший, – шептались жители деревни. – Одержимый демоном.
Чистое зло.
Цзэнь крепче сжал рукоять Ночного огня.
– Сколько времени было у императорской семьи, прежде чем демон поглотил их? – спросил он.
– Не путай, – ответил мастер. – Итог сделки с демоном всегда один. Но всю свою жизнь правители контролировали собственный разум. Вот к какому выводу я пришел, наблюдая за императорским лекарем во дворце.
Но Цзэнь уже не слушал. Всю жизнь.
Пообещав свою душу Черной Черепахе, он и мечтать не смел о каком-то подобии жизни, будущего. Он поклялся отдать все, что от него осталось – тело, разум, а затем и душу – лишь бы спасти эту землю от колонизаторов и вернуть ее в распоряжение Девяноста девяти кланов.
И Цзэнь, каким он был еще цикл назад – жесткий, дисциплинированный и не мечтающий о чем-либо еще, – сделал бы это без всяких сожалений.
Так было до тех пор, пока на его пути не повстречалась певичка из чайного дома на юге. Стоило Цзэню подумать о своих мечтах, о проблесках счастья, которое ему довелось испытать, его воспоминания крутились вокруг нее… вокруг Лань. В той маленькой горной деревушке, защищенной от всего мира туманом и легким дождем, в нем зародилась надежда.