Цзэнь страшился этого голоса: голоса Бога-Демона, существа, которое сделало его могущественным и в то же время стало его проклятием. Демонические практики считались опасными и запрещенными, и мастера, вырастившие Цзэня, объяснили ему почему.
Чтобы обладать силой Черной Черепахи, он предал все, что когда-то знал и любил.
Отогнав эти мысли, Цзэнь повернулся к маленькому каравану людей, которые следовали за ним. Так же как и он, они остановились и теперь жались друг к другу, чтобы согреться. Их светлые одежды предназначались для легких южных зим, а не для сурового климата севера. То были ученики Школы Белых Сосен, последней уцелевшей школы хинских практик, в которой вырос Цзэнь. Меньше чем одну луну назад она пала в сражении против элантийской армии и ее могущественных магов.
Ученики были эвакуированы первыми. Они ушли по скрытым горным тропам, через леса, которые вели прочь от оккупированного элантийцами востока. Найти их было несложно. В ту ночь, когда Цзэнь решил навсегда покинуть Край Небес, он уловил их ци. Он почувствовал скорбь, всеобъемлющий ужас от потери не только дома, но и привычного образа жизни.
Это задело его за живое, пробудило глубоко спрятанные воспоминания.
Мальчик, которому не было даже одиннадцати циклов от роду, что шел по выжженной траве своей родины. Такой же одинокий и такой же печальный.
Отыскав учеников, он предложил им свою защиту в обмен на клятву верности и согласие присоединиться к восстанию.
Учитывая, что их дом был разрушен, а все мастера, за исключением двух, были убиты, ученики – дети и подростки – согласились. Даже Нур, мастер Искусств Света, и Безымянный мастер Ассасинов последовали за ним.
Цзэнь и сам не до конца понимал, почему предложил это. С его стороны было глупо надеяться, что маленькая группка практиков, не обученная даже половине всех необходимых вещей, могла превратиться в армию, способную свергнуть Элантийскую империю.
Нет, подумал Цзэнь, снова поворачиваясь лицом к руинам Дворца Вечного Мира, армия, которая была так нужна ему, покоилась где-то глубоко под землей, с костями и магией его народа.
В детстве он слышал, как люди шептались об ужасной армии Всадников, которой руководил Ксан Толюйжигин. Всадники эти были призваны магией и обладали невероятной, поражающей воображение силой. Поговаривали, что Ночной Убийца побуждал их стирать в порошок целые кланы, завоевывать новые территории, чтобы сделать мансорианцев одним из самых могущественных народов в истории, уступающим разве что императорской семье. Цзэнь помнил поздние ночи, когда он сворачивался калачиком в своей юрте, на стенах которой плясал свет горящего снаружи костра. Пламя очерчивало тени взрослых, которые сидели снаружи и перешептывались то ли с благоговением, то ли со страхом.
– Верные Всадники Ксана Толюйжигина все еще существуют, – говорили они. – Их можно пробудить с помощью магии, настолько опасной и могущественной, что Ксан Толюйжигин смог использовать ее только с помощью Бога-Демона.
Теперь, когда Цзэнь унаследовал Демона своего прадеда, он мог бы вернуть к жизни легендарную армию и объявить войну элантийцам. Если и существовали следы таинственной и древней магии, которую Ночной Убийца использовал, чтобы призвать Всадников, они точно хранились в месте захоронения его людей и его наследства.
Цзэнь все продумал: его первой мишенью станут королевские маги. Стратегию мансорианской войны передавала поговорка: «Змея только тогда ядовита, когда кусает». Вся сила элантийцев заключалась в их магах. Без них падет и вся армия.
Цзэнь окинул взглядом группу учеников, зная, что, сколько бы ни искал, ему не найти того единственного лица. Глаза цвета гальки с лукаво изогнутыми уголками; похожие на лепестки цветка губы, на которые так часто набегает улыбка; напоминающие черный шелк волосы длиной до подбородка, что колыхались, стоило ей повернуться, чтобы посмотреть на него.
За болью, что пронзила грудь, последовал поток воспоминаний и сокрушительного горя, которые охватывали его при мысли о ней. Черное, словно стекло, озеро, поглощающее звездный свет. Лань, которая стояла на том же берегу, но как будто за тысячу лун от него, и предательство, что отразилось в ее глазах, когда она узнала о сделке, которую он заключил с Черной Черепахой.
Пожалуйста, Цзэнь, не делай этого.
И он произнес слова, раз и навсегда разделившие их пути: «Если ты не со мной, значит, ты против меня».
Цзэнь впился ногтями в ладони, заставляя себя вернуться к реальности.
– Шаньцзюнь, – его голос прорвался сквозь свистящий ветер.