— Хаба не обнаружено, — ответил ИИ.
— А Эмма на месте? — типа с сарказмом спросил капитан.
— Все планеты и Ра на месте, — ИИ чуть потроллил Дикса.
И мне и Марку было известно, что мы в другой реальности, но как об этом сказать людям. Да и хотелось сперва понять, что это за реальность. Интерес у меня был сугубо академический. Совсем не хотелось влезать в этот мир в качестве субъекта, думаю приключений мне достаточно уже.
К тому же подспудно я думал снова все переиграть. Опять вмешаюсь в ход истории. Не дам второму агенту завершить миссию, и «Мечта», как ни в чем не бывало, штатно завершит свой рейс, и даже Марк не будет помнить эту почти неизбежную встречу с солнцем.
А пока я смотрел на очередную копию Земли. Там был в расцвете двадцатый век, если оценивать по Земной истории. Примерно конец восьмидесятых и начало девяностых, судя по нюансам технического развития.
Сразу образы и ощущения всплыли в памяти. Это же эпоха которую я застал, пусть и в детстве. Мы, люди, всегда даём оценки тем историческим событиям, которые помним лично, наполняем их эмоциями. И, тем самым, искажаем реальность. Человек устроен так, что, как правило, он не помнит своё раннее детство. Как думаете, почему? Потому что природой заложен способ защиты от боли и стресса, которыми полна жизнь малыша. В памяти остаются только приятные воспоминания. А где же объективность?
Те кто ругает девяностые, что стало мемом в десятых годах двадцать первого века, — это люди старшего возраста, у которых память искажена положительными эмоциями о более ранней эпохе застойного СССР.
Поверьте, все времена жизни человечества представляют собой нескончаемую цепочку ужасов и страданий, смертей и унижений. Но не смотря на это, все времена — это цепь достижений, героизма, любви и радости. Просто мы помним плюсы молодости безжалостно уничтоженные минусами зрелости. А в старости все переворачивается ещё раз, уже времена пика нашей силы нам кажутся идеалом. И это не то, что было на самом деле.
Кроме блокировки боли есть ещё один исказитель истории — это деление мира на своих и чужих. Как вы понимаете, свои всегда хорошие, а если не хорошие, то точно всех сильней. Если чужой, то шпион, а если свой, то разведчик. Вот я думаю, на сколько Орден прав, защищая свои ценности от разрушения, которые они считают истинными. Но так мы просто поворачиваем шахматную доску и играем за противника, от этого сама игра не меняется. Для оценки действий сторон должны быть иные критерии, высшего порядка.
Иисус Христос придя в Палестину стал врагом для евреев, потому-то не принял парадигму борьбы с Римом, отрицал примат иудеев на пути к богу. Что хорошо и что плохо не зависит от цвета кожи и принадлежности к группе, нации, организации. И что бывает самое тяжелое для человека, истинные ценности не должны зависеть от принадлежности к семье.
Решив, что не стоит погружаться в ностальгию этого мира, я начал искать возможность изменить реальность, обезвредив второго агента. Надо было вернуть Мечту в Обитель богов.
Но не тут-то было. Я ничего не мог поделать с реальностью мира Эммы. Там все было предельно детерминировано, без тени неопределенности. Мои попытки влиять на реальность оказались тщетны.
Как-то грустно на меня накатила догадка. Когда я осуществляю переход с помощью принцессы, у меня прерывается возможность залезать в мое собственное прошлое. Это как чекпойнт на трассе, отметил пройденный путь и теперь только вперёд в будущее.
Те не менее, я ставил своей целью попасть на Эмму. И кроме ожидания очередного визита Принцессы у меня был другой путь: сделать ещё одну развилку и на пересечении реальностей выскочить к системе Ра прямо на «Мечте». Потом я вспомнил про Марка. Ему бы здесь остаться. Чем не новый дом. Тут он навсегда оторвётся от погони.
— Марк, ты не хотел бы здесь остаться?
— Не знаю, понравиться ли мне. Новый мир, свои нравы.
— Может ты переживаешь о потере бессмертия?
— Нет, что ты. Я уже давно все сроки прожил, хотелось бы спокойно встретить человеческий конец. Вся эта борьба с Орденом меня иссушила внутри.
— Знаешь, эта версия цивилизации почти такая же, как та, где я родился. Тёплый ламповый мир. Там нет единого государства, много разных. Выберешь себе уголок по вкусу. Можешь богато и с комфортом, можешь экстрима схватить, даже повоевать.
— Ну а что. Давай, побудешь мне гидом.
Теперь, как мы определились нужно ставить в курс Дикса.
— Капитан, я вас разочарую, но это не Эмма. Когда мы летели прямым курсом на Ра, произошло нечто необычное. Мы переместились в другую вселенную, которая похожа на нашу, но все же другая.
Капитан помолчал, задумавшись.
— Это все ваши божьи штуки. Ты мне скажи, мы домой попадём как-нибудь?
— Да, попадём, конечно. Но нам с Марком надо слетать на эту версию Эммы. Надеюсь на вашу помощь. Вы нам выделите челнок? Обещаю долго мы не задержимся. Вы пока на орбите побудете.
— Я так понимаю, выбора у меня особо нет. Без вас я всеравно ни куда не улечу.
15
Наш шаттл приближался к Земле. Я попросил Марка приземлиться где-нибудь в Сибири. Там наше НЛО будет иметь меньше шансов быть замеченным. После прохождения плотных слоёв мы плавно скользили над лесами, чтобы выбрать площадку. Я сверху заметил дорогу.
— То что нужно. Ищи любое место здесь где-то, а то если дальше улетим, нам по тайге придётся продираться не один день.
Марк влетел на небольшую поляну, но носом мы всеравно сломали пару сосен. Мы выбрались и пошли налегке, без вещей. Одеты мы были в рабочие комбинезоны, которые взяли у Лея. Они были свободные и с открытым воротом. Это единственная одежда, хоть как-то напоминавшая земную.
Был пасмурный летний день. Моросило. Нам предстояло пару часов выбираться к дороге, что я видел сверху, а там ловить попутку. Из-за дождя нас не сильно мучали комары. Но идти в любом случае было не просто. Пока шли, я стал коучером своего инопланетного друга:
— Марк, тебе надо решить две важные задачи. Выучить русский и как-то легализоваться. Со вторым можешь рассчитывать на меня, но с языком тебе придётся напрячься самому.
Наконец вышли. Потом двигались по обочине на запад. Дорога вела в сторону Томска. Через полчаса нас нагнал ЗИЛ-131.
— Вас подбросить? — спросил небритый шофёр в кепке на чистом русском языке
— Отлично, вот спасибо.
Мы вдвоём поместились в кабине.
— Вам в Томск?
— Ага
Мир крайне точно повторял мой. Как я сразу не заметил, но он разделился с моей родиной всего лишь в 1953 году. Мы высадились в июле 1994 года. Я то думал, что разница как-то проявится, но пока ее не было видно. Посмотрим, что будет дальше.
Хорошо что сейчас союза уже нет, там бы мы ни как Марка прописать не смогли. Я ещё думал сразу о том, как раздобыть денег, и пока достойных идей не было. Можно было выиграть в лотерею, но рубли нужны были прямо сейчас, а не по окончании розыгрыша. Ограбить банк? Наших способностей не достаточно, что бы без шума это сделать. Шум никак нам не нужен. Из кассы какого-то магазина вытащить — это подставить продавцов, им из зарплаты пропажу компенсировать. В общем криминальный путь не для меня, однозначно.
— Браток, а не знаешь случайно где в городе можно подработку найти, чтобы платили сразу? — Обратился я к водителю.
Мое обращение «браток» было в точку. Я заметил пару наколотых перстней на пальцах. Да и вопросов шофёр не задавал вообще, хотя встреченные в лесу в непонятных робах однозначно напоминали определённый контингент.
Шофёр не отрывая глаз от дороги кивнул:
— Есть вариант.
Я не стал уточнять какой.
С Марком мы не разговаривали, что бы не озвучивать незнакомый язык. По легенде — это глухонемой Михаил. Мы оба возвращаемся с северов, но без денег, так как по дороге нас ограбили. Легенда на три с минусом, но больше я особо выдумать не мог. Скорее действительно мы напоминали бежавших зэков, прикрывающихся дурацкой историей.
Если в общем виде, то план у меня был такой: найти Марку жену. Звучит может и дико, но как ему одному освоиться без меня? Я же не рассчитывал тут долго быть. Потенциальная подруга должна проживать не в столице, но и не в деревне. В сельской провинции может и проще было бы отыскать жалостливую женщину, но там все про всех знают и незаметно прожить нельзя. Я думал по поводу какого-то областного центра. Там затеряться проще, и люди без столичного лоска.