Беглецы не могли себе позволить роскошь развести огонь, но здесь были трава для лошадей и вода, которой можно смочить горло. Джордан расседлал лошадей, привязал и стал делать из пучков травы небольшую запруду, там где капала вода. Мария Кристина возвратилась в пещерку с пучком желтых листьев с красноватыми стебельками. Она их смочила в воде и приложила к руке.
— Herba mansa, — сказал Джордан, глядя на листья.
Она подняла голову, немного забавляясь.
— Вот это да! Какие познания! Ты знаешь растения?
— Некоторые.
— Возможно, у тебя что-нибудь с ранчо и получится. Может быть, даже в конце концов получится неплохо.
Он усмехнулся.
— Тебя не так-то просто убедить, — сказал он. — Никогда не видел подобной женщины.
— Женщины? Думаю, ты вообще не видел женщин. Мне кажется, единственное, что ты знаешь — это лошадь. Да еще умеешь стрелять.
Она взглянула на него оценивающе.
— Стреляешь ты неплохо.
Они поделили последний маленький кусочек вяленого мяса и две облепленные песком маисовые лепешки. Затем сели рядышком и стали смотреть, как лошади ели молодые побеги кустарника.
— Чего ты медлил, — сказала она. — Появился только сегодня! Я уже решила, что апачи уедут вместе со мной.
В уголках ее глаз и губ появилась еле заметная улыбка. Где-то в недрах его души стало расти и крепнуть какое-то теплое чувство.
Какая женщина! После всего пережитого еще может улыбаться! А ведь совсем недавно… она была мрачновата, но не угрюма. Это была реакция на опасность, тяжелое испытание, преодоленное с кривой улыбкой на губах и с легким юмором.
— Не удивился, когда тебя схватили, — сказал он. — Но как только они поняли, что добыча им оказалась не по зубам, они бросили тебя, что избавило меня от многих проблем.
— Да-а? Думаешь, я ни на что не гожусь?
Он посмотрел на нее холодным, оценивающим взглядом.
— Думаю, ты годишься на многое. Как-нибудь я покажу тебе кое-что, на что ты можешь сгодиться.
Она рассмеялась, в глазах замелькали веселые искорки, и проговорила насмешливо:
— Вот как? А по-моему, ты никогда этого не сделаешь!
Глава 5
Об огне не могло быть и речи. На время они оторвались от своих преследователей, но даже в этом укромном месте было бы глупо рисковать, ведь кто-то может заметить дымок.
Мария Кристина подошла к краю кустов и посмотрела вдаль. Мгновенная вспышка хорошего настроения ушла. Она слишком много знала об этой стране, чтобы не понимать возникшую ситуацию. Они еще не выиграли, это всего лишь небольшая задержка. Бен Хиндеман в любой момент может узнать, что они предприняли на этот раз, и вновь пойдет по следу.
Каждый час задержки для них уже победа, хотя каждый такой час приближает их к развязке.
Если бы с ним не было Марии Кристины, Трэйс Джордан не стал бы делать привал. Он сильно устал, все еще был слаб после ранения и до полного выздоровления было еще далеко, а такая жестокая скачка по пустыне не способствует восстановлению сил, хотя он вел такую жизнь уже немало лет.
Если бы девушки не было рядом с ним, он бы повернул назад и начал охоту за своими преследователями. Он предпочел бы объявить войну, а не бегать и прятаться. Но теперь он прежде всего должен думать о Марии Кристине.
Им повезло, они нашли укрытие. Здесь было достаточно травы и воды для лошадей, и хватит, чтобы наполнить флягу, когда они соберутся уйти отсюда. Кроме того, их не так-то просто здесь найти. Из пустыни кажется, что здесь никого нет.
— Хорошо бы поспать, — предложил он, когда она вернулась. — Я поставлю часы.
— Ты спи… я буду наблюдать. — Она посмотрела на него как бы со стороны, вновь она была далека. — Я позову, если что.
Трэйс смертельно устал, но заколебался. Хотя было очевидно, что ей не спится. Он подошел к своему скатанному одеялу, развернул его, улегся, мускулы мгновенно расслабились, и он провалился в сон. Последнее, что он запомнил, был легкий порыв ветра, прошумевший среди листвы.
Чья-то рука, коснувшись плеча, вывела его из сна, вокруг стояла непроглядная тьма. Он сел и заметил, что звезд не видно. Ночь была ветреная, небо затянуто облаками. Кустарник качался под порывами ветра, и лошади были вынуждены повернуться к ветру спиной.
— Ничего не видно. Я уже отдохнула.
— Хорошо.
Он надел сапоги и встал:
— Похоже, будет буря.
— Да, по-моему тоже.
Порывы ветра бросали в лицо горсти песка, и Трэйс поглубже надвинул шляпу. Затем пристегнул оружейный пояс.
Мария Кристина прошла мимо него, но он протянул руку и прижал девушку к себе. Она быстренько высвободилась и хотела уйти, но поддавшись внезапно нахлынувшей страсти Джордан поймал ее снова и заключил в объятия.
Девушка отчаянно, изо всех сил стала бороться. Ее тело внезапно превратилось в моток стальной проволоки. Она подалась назад, пытаясь освободиться. Джордан поймал ее лицо и грубо прижался к губам.
Где-то далеко сверкнула молния, и Трэйс увидел, что у девушки расширены глаза, губы разжаты. Он наклонил к ней голову, и она внезапно схватила его обеими руками за волосы на затылке, и прижалась ртом к его рту изо всех сил. Ее гибкое великолепное тело обвилось вокруг него, губы разжались… а затем она внезапно разорвала его объятия и высвободилась, хлестко ударив его по щеке, отпрыгнула назад, как загнанная в угол кошка, и остановилась у куста, полусогнувшись.
— Не трожь меня! Не подходи! Я убью тебя!
Когда Трэйс держал девушку в объятиях, он пытался понять, нравится ей это или нет, но потом руки опустились. То что она сказала, это не пустой звук. Если он допытается вновь, она действительно убьет его, если сможет.
— Ну как знаешь.
Он подобрал ружье и пошел сквозь кустарник, затем остановился, пересиливая себя, улыбнулся и сказал:
— Но я навсегда буду помнить тебя такой… какой ты была минуту назад.
— Ты животное… я, я ненавижу тебя.
— Ты тоже животное, — сказал он, улыбаясь, — и это мне нравится.
— Думаешь, я дешевка.
— Ничего подобного я не думаю. По-моему, ты хорошая женщина, но упрямая как мустанг.
— Дурак.
Ночь была непроглядна и ветрена. Вдали вспыхивали молнии, освещая равнину сверхъестественным сиянием, превращая окружающую местность в лунный ландшафт, усыпанный пеплом — таким был наш мир в день сотворения. Гремел гром, постепенно замирая в далеких каньонах, казалось, огромные валуны с грохотом несутся по длинным каменным коридорам. Ветер гнал листья по земле и яростными порывами рвал кустарник.
Около края кустарника Джордан сел. Даже в свете молний его нельзя будет здесь обнаружить.
Ветер крепчал… по рощице носились крупные ветви, а песчинки больно били в лицо. Ветер бил и хлестал, сильно толкая Трэйса в плечо. Если станет совсем худо, здесь не будет никакого смысла оставаться дольше; лошади не смогут отдохнуть и вряд ли Мария Кристина будет спать.
В горах шел дождь, и вскоре потоки воды заполнят пересохшие русла рек, устремившись с бесплодных склонов гор, и за какие-то несколько часов реки превратятся в неистовые бурлящие потоки. А в каньонах глубина ревущих потоков вскоре будет достигать двадцати футов глубины…
Упала первая капля, затем другая… начинался дождь. Трэйс подошел к седлу и достал макинтош, а из седельной сумки Марии Кристины достал пончо и укрыл ее. В ту секунду, когда он ее накрывал, вспыхнула молния.
Она очевидно спала, ее лицо было спокойно и светилось внутренним светом, как у мадонны. Вся ярость, внезапная отчужденность, все куда-то ушло.
Он подался вперед и коснулся ее волос. Черны… черны как смоль. Как будто в паутине ее волос затаилась полночь. Какое-то мгновение он держал в руке прядь ее волос, затем разжал пальцы и поднялся, взял ружье и пошел назад к тому месту на краю зарослей, где сидел раньше; он не видел, как девушка подняла руку и коснулась той самой пряди, которую он так нежно держал в руках. Не видел он и ее глаз, широко распахнутых во тьме.