— Уже поздно, — шепчет она, — иди, милый, скоро вернутся девчата...
Подле мужского общежития прохаживается Башир — ждет друга.
— Ну как, поговорили?
— Поговорили, — во весь рот улыбается Хусей.
Откуда ни возьмись на них наскакивает Шамиль. Он уже сильно пьян, пошатывается и напевает залихватскую песенку. Не узнав друзей, он просит у них закурить и, получив отказ, намеревается мирно продолжать свой путь. Однако Хусей хватает его за рукав, и быть бы здесь, наверное, новой потасовке, если бы Башир сильным движением не оттолкнул друга в сторону.
— Уходи, и чтоб духу твоего здесь больше не было! — шипит Башир, едва удерживая желание врезать Шамилю как следует. Шамиль поворачивается и уходит. Вряд ли он понял, с кем только что «беседовал».
— Долго же ты держал свое слово, паразит! —возмущается Хусей.
События длинного дня утомили бригадира, он уснул, едва его голова коснулась подушки. Хусей же еще долго ворочался на своей скрипучей койке, мешая товарищам. Разные мысли, без порядка и лада, кружились в его возбужденном мозгу. Но вот одна из них заслонила собой все другие: «Я балкарец, Лариса — кабардинка... Все это сейчас никакой роли не играет, однако, не зная кабардинских обычаев, я могу ее чем-нибудь обидеть или удивить. У нее самой спрашивать вроде бы неудобно, она никогда не вспоминает об этом. Спрошу лучше обо всем у Башира. Интересно как получается: он, кабардинец, любит балкарку, а у нас с Ларисой — наоборот... В сущности, между Баширом и мною нет никаких различий. Только вот — язык. А так мы с ним совсем как родные братья. А друг человеку бывает дороже брата...» — с этой мыслью Хусей, наконец, уснул. Однако и во сне он продолжал вертеться и вскрикивать, к неудовольствию своих товарищей.
А когда утром они начали бранить его за беспокойную ночь, которую он им устроил, Хусей с безмятежной улыбкой ответствовал: «Мне снилось, будто я всю ночь танцевал...»
6. МЕЧТА НА ГОРАХ...
Снова наступили осенние холода. Валя не замечает погоды, не чувствует холода; она вся горит, а душа ее вознесена высоко — витает примерно где-то у самых снежных вершин. Валя ждет Назира.
Геологам надо уезжать дня через два, через три. Назир должен подойти сегодня к обеду. Валя смотрит на перевал: он закрыт густым туманом. Но Назир найдет к ней дорогу.
Валя в сомнении: рассказать все еще до появления Назира или подождать? «Пусть сам скажет, он мужчина, — решает она и тут же меняет свое решение: — Нет, будь что будет, лучше сама. Назир только обрадуется».
Она еще раз глянула на перевал и зашла в палатку к Борису Петровичу. Взяла в руки старый журнал, полистала. Сердце бьется, как бешеное. С чего начать разговор?
Потапов несколько удивлен. Что это творится с девушкой, отчего она то вспыхнет, то побледнеет? Нездоровится? Или рада, что едет домой, к матери?
— Смотрю я на тебя, Валюша, и кажется мне, что ты ждешь не дождешься отъезда в Москву... — начал старый геолог.
Но Валя, почти не слыша его, заговорила сама:
— Борис Петрович, знаете...
— Знаю, девочка, знаю. Соскучилась по матери, это естественно. Скоро увидитесь.
— Да я не о том.
— Что, не хочется расставаться с горами? Это понятно — горы тянут к себе всякого, кто хоть раз побывал на их вершинах.
— Борис Петрович, а если вообще отсюда не уезжать? — тихо и с трудом выговорила девушка.
— Ну и прекрасно! Кто останется здесь — проживет две жизни.
— Вы... дорогой Борис Петрович... вы извините, я хочу сказать... я выхожу замуж! — выпалила наконец Валя и, не в силах смотреть Потапову в глаза, сунулась лицом в раскрытый журнал.
Потапов встал, постоял молча, не решаясь спросить, за кого. Валя несмело подняла голову и, несмотря на все свое смущение, чуть не рассмеялась — такой ошеломленный вид был у Бориса Петровича.
— За кого, Валюша? — спросил он, и голос у него дрогнул?
— За Назира.
Борис Петрович облегченно вздохнул:
— Фу, гора с плеч! — и поздравил девушку: — От души желаю тебе счастья!
— Спасибо!
— Я очень рад. Хороший парень, прекрасный парень!
— Он сегодня должен приехать. И мы вместе уедем прямо к ним. Вы уж меня простите.
— За что прощать? Я тебя поздравляю и хочу сам на свадьбе у вас побыть.
— Мы будем очень рады.
— Ладно! Так и быть, попляшу ради такого случая.