— Ладно. Идемте, я вас провожу.
Они вышли на улицу, но тут кстати подоспел газик Крылова, и Валю отправили в аул на машине.
На лето пробовали предложить Валентине Павловне путевку в санаторий. Она отказалась и уехала с ребятами в пионерский лагерь. Жамий поехала тоже — поварихой.
Работа с детьми заполняла все время. Огорчало и Валю и Жамий то, что мать Вали так пока и не приехала в аул.
Но вот наступил и день, когда в лагере загорелся прощальный пионерский костер. Жамий и Валя вернулись в аул, навестили первым долгом могилу Назира. Зеленый ковер посеянной Валей травы не утратил свежести под жаркими летними лучами — за могилой ухаживали...
Оставалась всего неделя до начала учебного года. В школе заканчивали ремонт. Заносили в классы парты, вынесенные во время ремонта во двор. Занимались этим старшеклассники. Валя как раз была в школе, когда один из ребят передал ей телеграмму о приезде матери.
Наутро Валя отправилась в Нальчик, чтобы встретить мать. Приехала в город намного раньше, походила по парку, посидела на третьей скамейке. Величаво стояли серебристые ели, которые так любил Назир. А его уже нет. Валя вдруг подумала, что хорошо бы на его могиле посадить серебристую ель. Непременно сделает она это, пусть только весна придет...
Пора на вокзал. Валя пошла пешком — потому что Назир любил ходить здесь, а не ездить в автобусе.
Поезд подошел к платформе. Мать и дочь обнялись, Ксения Петровна заплакала.
— Валюша, как ты похудела, бедная моя! Постарела, волосы начали седеть...
— Идем, мама, не опоздать бы на автобус.
— Ехать долго?
— Два часа.
— Далеко?
— Да нет, мама, не очень. И дорога такая красивая, что времени не замечаешь.
Ксения Петровна восхищалась городом, любовалась горами. В автобусе почти все пассажиры знали и, как видно, уважали ее дочь. Валя сказала:
— Это моя мама.
С Ксенией Петровной знакомились, усаживали ее на самое удобное место, откуда она могла бы видеть окрестности; она благодарила, смущалась от всеобщего внимания, но вот наконец автобус тронулся и покатился по асфальту. День был жаркий, но в машине разгуливал прохладный ветерок, и ехать было очень приятно. Свернули к Урвани. Ксения Петровна глядела теперь во все глаза. Вот и Жемталинский мост. Дальше пошли такие красоты, что у Ксении Петровны замирало сердце.
Валя смотрела на лицо матери, понимала ее настроение и думала, что, может быть, мама останется здесь. Может быть... «Нет, вряд ли. Она привыкла к Москве, к своему дому. К удобствам... А чем здесь неудобно? Здесь настоящий рай. Но ведь не могу я заставить маму, не могу уговаривать. Пускай решит сама. Я-то отсюда не уеду до самой смерти. Умру — похоронят меня рядом с Назиром. Больше я ничего не хочу, и никто меня за это не осудит».
На крутом подъеме у автобуса спустил скат. Все вышли из машины. Парни помоложе помогали водителю заменить колесо. Валя с матерью стояли на краю дороги, у обрыва. Глубоко внизу несется горная речка. Ксения Петровна не выдерживает:
— Как красиво, Валюша! Смотри, вон пещера...
— Мамочка, впереди еще более красивые места.
— Что ты, девочка? По-моему, этого быть не может.
— Может, мамочка... — Валя слегка улыбнулась — ласково и грустно.
Но вот приехали и в аул.
— Что ж, добрались, и вправду, незаметно, — говорит Ксения Петровна, выходя из автобуса.
— Нравится тебе, мама, здесь?
— Нравится, Валечка. Скажи, а пассажиры все местные, все из вашего аула?
— Да, мама.
— Славные люди какие!
Жамий встречала их. Они с Ксенией Петровной обнялись, и Валя заметила, что Жамий выше ее матери.
— Добро пожаловать, — тихо сказала Жамий. — Устала?
— Нет. Все любовалась красотой ваших мест, не замечала времени, — ответила Ксения Петровна.
— Дорога не близкая. И не легкая. Ну, заходите, заходите. Я приготовила ужин, дочка, — обратилась Жамий к Вале. — Приглашай маму за стол.
— Жамий. — Ксения Петровна взяла мать Назира за руку. — Твое горе — и мое горе. Валя теперь и твоя дочь. И Назира я считаю... — Она на секунду замолкла от подступивших слез. — Назир был и моим сыном. От судьбы не уйдешь, говорят. Я прежде всего хотела бы пойти на кладбище, если это дозволено по вашему обычаю.
— Какой обычай может это запретить? — Жамий стерла слезы. — Спасибо. Идемте, сестра. Спасибо за Валю, она мне теперь родная.
— Пойдемте, пока еще не совсем стемнело, — сказала Валя, и они пошли.
Им встретилась Ариубат — она хотела поприветствовать гостью. Теперь она присоединилась к Жамий, Вале и Ксении Петровне, которая сразу понравилась чуткой молодой женщине. «Добрая. И симпатичная, — думала о Ксении Петровне Ариубат. — У Вали и должна быть такая мама».