Ожега, как всегда, с некоторым волнением наблюдала, как расчерченные линии засветились кислотно-зелёным, а потом словно перетекли в те три круга, где они с сёстрами стояли. Её яйцо завибрировало, застучав сердцем ещё быстрее, а наросты засветились той же силой, что питала ритуал.
— Расколите свои яйца. Внутри неживой предмет и ему ничего не сделается, — приказал папа-Богдан. — Живо! Времени мало.
Знак Велеса стал особенно хорошо виден. Ожега вдавила большие пальцы в треугольник, опасаясь, что не справится с твёрдой скорлупой, но тут же с облегчением услышала, как её яйцо влажно хрустнуло. Скорлупа и правда оказалась толстенной, на сколе блеснула золотом, но, видимо, благодаря магической подпитке Рода показалась не твёрже, чем у гусиного яйца. Ожега присела, положила яйцо на землю и осторожно раскрыла скорлупу, разделившуюся на два крупных куска. Внутри оказалось что-то густое неопределённо-бурого цвета и…
— Игла? — воскликнула Оляна, выразив общее удивление.
Ожега осторожно потянула и вытащила длинную и толстую светящуюся иглу с крупным ушком — она походила на те, которыми шили кожу.
— Протыкайте иглой любой палец, чтобы выступила кровь, — велел папа-Богдан.
Свечение на игле как будто затухало, и Ожега поторопилась исполнить указание, ударив большой палец. За иглой, которая словно прилипла к её коже, появилась красная нитка, явно сотканная из её крови. Нить удлинилась, потянулась к лежащим на земле «внутренностям» яйца, и бурый кусок, похожий на какой-то вываренный студень, ожил.
Внутри него появились красные нитяные прожилки, которые скапливались в центре, где до этого сидела игла. Через секунду внутри скопилось достаточно, чтобы снова стукнуть сердцем. Ожега с трудом оторвала взгляд от странного и чуть жутковатого зрелища и поняла, что её рука совсем онемела.
Когда она перевела взгляд, то увидела, что толстенная игла уже наполовину внутри пальца.
— Не мешайте, терпите, — сказал папа-Богдан, поймав её взгляд.
Неприятные ощущения усиливались, но Ожега кивнула, сосредоточив внимание на рождающемся коловерше. Тот уже больше походил на живое существо, если кровавую креветку можно таковым считать.
— Это же эмбриональное развитие, — выдохнула Озара. — Оно растёт и развивается. И становится частью нас? Или просто развивается за счёт нас?
— Оно вроде нашего детёныша? А каким он будет? — тут же спросила Оляна, которая села на пол и положила свою кровавую зверушку на колени.
— Коловерши бывают разными, — устало ответил папа-Богдан. — Теоретически, что вы вложите в матрицу духа, то и материализуется.
— А практически? — уточнила Озара.
— А практически мы не знаем, — ответила мама-Алёна. — Известны несколько обликов коловершей. Возможно, они ограничены ими, а может быть, и нет.
— Я вспомнила! — воскликнула Озара. — Коловерши! Это же очень давно было. Я в библиотеке Рода Меньшиковых читала, что кудесники придумали фамильяров, изучая кровные связи коловершей. А ещё чары для бездонных сумок! Это тоже при изучении коловершей смогли придумать.
— И кто такие эти коловерши? — нетерпеливо спросила у сестры Ожега.
— В древности они были магическими спутниками кудесников и некоторых Родов народа Нави, — торопливо выдала Озара, поглядывая на отца. — Но потом, после падения Прави, в Яви они вымерли. Даже в Беловодье те, что оставались в Родах премудрых, жили не более семи поколений. В общем, коловерша — это же невероятная редкость. Даже один, а тут целых три! Значит, в Нави они выжили?
— Да, в Нави они ещё остались, — кивнул папа-Богдан, который довольно улыбнулся, явно радуясь тому, что Озара сама всё вспомнила и рассказала.
— И чем же так хороши эти коловерши? — спросила Оляна, прикрывавшая длинным рукавом летника своего зверька.
Покосившись на руку, Ожега увидела, что игла вошла в палец уже до ушка, посылая в тело дёргающую боль, которая словно резонировала с сердцебиением эмбриона. У того уже подросла голова и выпучились глаза под тонкой кожистой плёнкой.
— По преданиям, коловерши невероятно умны, они способны разговаривать… кажется… или их можно понять, — начала вспоминать Озара. — А ещё они вроде живых сумок, могут хранить в себе даже живое! А ведь несмотря на то, что на их основе были созданы бездонные сумки, они не в силах держать в себе живое существо! Точно! Помните сказку про гусей-лебедей?
— Это которую переделали в то, что Баба Яга детей воровала с помощью гусей-лебедей, а не спасала их по просьбам родителей, которые не могли в Беловодье попасть? — хмыкнула Ожега. Сестра маниакально собирала всякие предания Яви от слова «предать» и что-то там пыталась анализировать или понять.
— Да, я её помню, — закивала Оляна. — Ой, ты что, думаешь?..
— Гуси-лебеди — это коловерши! — торжественно кивнула Озара. — Ну сами подумайте, смогли ли обычные гуси, пусть и целая стая, унести хотя бы одного ребёнка? Да ещё и без сетей или какой-то переноски?
— Ну… я думала, что это какие-то волшебные гуси, да мало ли в Яви придумок, — попыталась пожать плечами Ожега и решила пока так не делать, так как питающей коловершу игле это не понравилось.
— Ага, на гусей, как в мультике нарисовано, прямо на шею сели и поехали, — хихикнула Озара.
— То есть у рода Яг имелась целая стая коловершей в виде гусей-лебедей? Или там просто вместе и гуси, и лебеди? — протянула Оляна. — Бабушка Зина говорила, что они тоже многих спасли при падении Прави, и вроде даже упомянула, что в основном были они дети малые… Значит, про гусей-лебедей частично правда? И сколько детей в одного коловерша поместится?
— Даже не знаю, но не менее одного — точно… — задумчиво ответила Озара. — О… Я ещё одну сказку вспомнила.
— Про коловершей? — уточнила Ожега, заметив, что у её эмбриона наметились какие-то то ли лапки, то ли крылья.
— Да, про петуха, не помню точно, может, даже это мультик по сказке, но там про петуха, который отобранное у его хозяина склевал типа дома, всех коров и озера… или деревьев… Но там много было.
— А, да, помню такую, — обрадовалась Оляна. — Он ещё, этот петух, вырос и большим стал, а потом всё вернул хозяину и снова нормального размера сделался. И это точно был мультик по сказке. И правда, похоже, что петух — это коловерша. Его вроде в колодец кинули, а он всю воду оттуда выпил. Но тогда не увеличился, только дом склевал и увеличился.
— Я не помню такого, — нахмурилась Ожега. Видимо, сёстры это смотрели без неё.
— Самая очевидная сказка, которая даже у людей осталась в преданиях, — это про сундук на дереве, в котором заяц, а в зайце утка, а в той яйцо… — усмехнулся папа-Богдан.
— Но это же про смерть Кощея Бессметного, — растерянно моргнула Озара. — Ой, точно! Значит, коловерш может не только детей, но и других коловершей в себе хранить? Ох, подождите-ка, так ведь в утке яйцо, а в яйце — игла…
Ожега тоже посмотрела на иглу, которая вся вошла в её палец, оставляя наружу лишь красную нить, которая теперь соединялась с коловершей как пуповиной.
— А игла?.. — спросила Оляна.
— Она останется внутри вас, соединяя с вашим питомцем, — ответил на невысказанный вопрос папа-Богдан.
— А палец-то согнётся потом? — спросила Ожега, осторожно пошевелив пальцем, в который утопилась игла. Но внутри ничего не мешало и палец она согнула спокойно. А после этого красная нить оборвалась. Это случилось так резко, что Ожега испугалась, что сделала что-то неправильное, но тут возле её ног что-то пискнуло, зашевелилось и похоже, нырнуло под юбку.