Волшебная сказка промелькнула перед глазами, поманила красотой и обещанием счастья, Юля успела размечтаться, что, как и в любимых сериалах и книжках, она станет частью чего-то большего, разовьёт волшебство или хотя бы просто будет причастна к нему. А потом понимание — словно ледяной водой облили — что не такая она… волшебная, чудесная, сказочная. Её удел — Явь. И её уснувшая кровь уже, скорее всего, никогда не проснётся. И Юле тоже не хотелось просыпаться, вставать и… уходить, возможно, что навсегда.
Впрочем, стоило об этом подумать, как раздались первые ноты рингтона из рекламы, который Юля поставила на входящие от мамы. Обычно она успевала взять до начала песни, но поставила телефон на зарядку в розетку возле телевизора. Ладно ещё Оляна напомнила о её разряженном телефоне и разъём подошёл.
«Ма-ма — первое слово, главное слово в каждой судьбе. Ма-ма жизнь подарила, мир подарила мне и тебе…» — успел пропеть телефон, пока Юля выпуталась из одеяла, перешла через комнату и сняла трубку.
— Доброутро…
«Всё ещё спишь? Хорошо вчера с подружками погуляли?» — напряжение в голосе мамы заставило Юлю окончательно сбросить сонливость и собраться.
— Да. Всё отлично. У вас что-то случилось?
«Мы в порядке, — уклончиво ответила мама. — Но… ты лучше ещё немного погости у подруг, хорошо?»
— Это он?.. Мой отец? Он что-то сделал? — заволновалась Юля. В голове промелькнули неоформленные, но совершенно мрачные картинки.
Мама протяжно вздохнула.
— Ну? Что? Не молчи!
«Практически ворвался утром к нам. Тебя искал. Я пригрозила полицию вызвать, и он ушёл, но… не знаю, надолго ли…» — устало ответила мама.
— Он… пьяный был?
«Нет. Сказал, что больше ни капли в рот не берёт. Не волнуйся, нас он не тронул. Не посмел бы. Я соврала, что ты в Псков уехала на все каникулы. Не переживай. Пройдут первые дни после Нового года, и я смогу договориться с квартирой. Как обещала. И не найдёт он нас, а бабушка скажет, что мы в Псков вернулись».
Юля подумала о том, что можно подкараулить её у школы или выследить маму на работе, но промолчала. Самой ей что было предложить? Уйти в Беловодье? Так её саму оттуда вроде как «попросили», и неизвестно… вообще ничего.
Настроение оказалось окончательно испорчено. А ещё пять минут назад она думала, что куда уж хуже.
«Так что попросись там к подружкам-то, если можно. И позвони, если вдруг что. Ладно, пока-пока, бабушка зовёт», — напутствовала мама и повесила трубку.
— Ты уже встала? — в комнату заглянула Оляна. — Иди кушать.
Оказалось, что уже почти два часа дня. Девчонки успели сходить в магазин за продуктами и приготовили поздний завтрак. Им пришлось идти до «Пятёрочки», которая возле ДК. Юля обычно там мимо проходила, когда шла до Ульяновщины, на повороте к «короткой дороге», где-то на трети её пути, эта «Пятёрка» и стояла. Она иногда заходила туда что-то купить «пожевать», чтоб не скучно было идти: сухарики или пакетик семечек. От школы, возле которой жили тройняшки, далековато, но только этот магазин из ближайших работал первого января.
Мысли вяло текли, пока Юля уныло ковырялась в своей тарелке с омлетом и сосисками. Сёстры встали раньше, успели сходить в магазин, приготовили завтрак… ну чтобы она поела и уже пошла домой. Неудобно гостей голодными выпроваживать, наверное. Кажется, была такая старая традиция. Скорее всего, у них были дела в их волшебном мире, а она их задерживает… нужно было как-то напроситься пожить у них ещё денёк, но одновременно и навязываться не хотелось, и страшно возвращаться и встретиться с этим «папашей». Всё ощущалось таким безнадёжным, и сама себе она казалось жалкой, что хотелось разрыдаться. Юля постаралась незаметно глубоко подышать, чтобы всё таки не устроить истерику со слезоразливом прямо на сосиски.
— Как ты себя чувствуешь? Тебе плохо? — Оляна накрыла её руку, погружённая в себя Юля дёрнулась от неожиданности и смахнула со стола красивую чашку из тонкого фарфора с жёлто-золотыми цветами, из которой пила чай Озара. Чашка с каким-то жалобным звуком разлетелась в дребезги. Сердце Юли на мгновение замерло, а затем болезненно заныло: знаково, как с её мечтами и надеждами. Стало невыносимо жаль…
— Простите! — глотая слёзы, Юля подскочила и наклонилась, чтобы собрать осколки.
— Не трогай, я принесу веник, — следом за ней поднялась Ожега, сидевшая ближе к двери.
Как в тот момент Юле было и стыдно, и неловко, её переполняли разные чувства, слёзы, и хотелось хотя бы такой ошибки не совершать… и тут осколки как будто наполнились каким-то желтоватым светом и «присоединились» к ручке, которую она держала.
— Как это?.. — выдохнула Юля, задержавшая дыхание во время этого действа. В руке оказалась разбитая чашка. Целёхонькая. А жёлтыми оказались не цветы, а драконы, то есть крылатые змеи. Она посмотрела на Озару, уверенная, что та «применила магию вне Хогвартса», потому что ей было жаль свою любимую чашку или вроде того. Но Озара выглядела удивлённой.
— А⁈ Что происходит?.. — вошла Ожега с совком и веником.
— Кажется… — неуверенно пробормотала Оляна. — Кажется, Юля…
— Так вот как ты вырвалась вчера из-под заклятия мамы-Арины. В тебе пробудилась собственная магия, — сказала Озара.
— То есть… Это я? — моргнула Юля. — Я думала, что это кто-то из вас…
— Мы не кудесницы, — покачала головой Оляна. — Вроде объяснили же вчера. Ну, то есть не волшебницы, если тебе так понятней.
— И что… теперь? — осторожно встала и поставила чашку на стол Юля.
— Нужно разобраться с твоей магией, — кивнула Озара. — В любом случае необученный кудесник, равно как и оборотень — опасен сам для себя, окружающих и сохранения тайны о существовании кудесников, народов Нави и других миров.
— А… это когда обскуры появляются?
— Чего-чего? — почти хором переспросили сёстры.
— Ну это когда магия, запертая внутри, становится очень нехорошей как паразит или болезнь. Даже может вырваться и дел натворить. Я в фильме видела, как раз перед тем, как сюда приехать, на него ходила. Он тоже по Гарри Поттеру, но не совсем… Ой, ну то есть там это назвали обскурами.
— Интересное слово, но нет. Просто магия будет реагировать на эмоции необученного кудесника. Например, ты испугаешься собаки — и её порвёт в клочья или переломает все кости, или раздавит, или ещё что, а если человека, то тоже ничего хорошего, — объяснила Ожега. — Сейчас ты тоже была в каком-то эмоциональном коллапсе, кажется…
— Всё-всё, я поняла твою мысль! — быстро ответила Юля, на мог представив встречу со своим биологическим родителем, а затем и дальнейшие объяснения в полиции или где-нибудь ещё. Да и тему её эмоций и расстройства обсуждать не хотелось. — Значит, вы возьмёте меня с собой? — стараясь, чтобы голос не звучал слишком жалко, но всё-таки не сумев скрыть надежду, спросила Юля, всё же опасаясь, что её отвергнут даже с магией, в наличие которой в себе всё равно с трудом верилось. Неужели и правда она так смогла⁈ — Я, если что, то свободна… Мама сказала, можно у вас задержаться. Там просто этот мой папаша к ним приходил, меня искал. Так что она сказала, если вы не против, то у вас побыть какое-то время.
— Тогда собираемся и вернёмся в Беловодье, — кивнула Ожега. — Давай подберём тебе что-то, чтобы ты не выглядела чужачкой.
Начались сборы, и сёстры поделилась с Юлей одеждой того же фасона, который она уже видела на них вчера. Ткань чего-то вроде длинного платья с широкими рукавами, которое дала Озара, была довольно плотной, расшитой красивыми узорами. Оляна отдала сорочку, которую надевали под платье, и свой запасной шерстяной плащ с мехом по краю, который оказался очень тёплым. Ожега поделилась парой изящных сапожек из тонкой кожи, сказав, что кеды с летником никак не пойдут, а ей недавно подарили и немного малы.