«Мои. Наконец-то. Все три! Мои!» — проревел Древний и ринулся к ним.
«Отбивайтесь, чем можете!» — скомандовала Ожега, одновременно формируя перемещение, правда сама же и поняла, что максимум сможет перетащить ту махину, которой стала вместе с сёстрами, всего на десяток саженей.
Озара и Оляна начали плеваться ледяными и огненными «снарядами», от которых трёхголовая махина до обидного легко уклонялась. От того, что они чуть сместились, не было никакого толку. Ожега чувствовала себя совершенно бесполезной. Строенное тело не слушалось, летать они не могли, ходить тоже, разве что хвостом удалось дёрнуть. Оляна и Озара хотя бы сопротивлялись, а ей и укусить не удалось исполина, который как будто игрался с ними. Забавлялся, радостно порыкивая своё: «Мои!»
«Наши близко! — предупредила Оляна, на миг замерев. — Я слышу их зов».
Раздался оглушительный треск, и туман, сокративший поле боя до размера школьного стадиона, развеялся.
Ожега ощутила, что её с сёстрами тащит непреодолимая сила, которая отделяет их от трёхголового чудища.
Вода… Буйная, яростная, родная.
«Это… Кострома!» — выдохнула Оляна.
«Мы спасены! — обрадовалась Озара… — Кажется, я больше не могу…»
Ожега и сама ощутила, как тяжело даётся трансформа. Она прервала оборот и очутилась в чьих-то руках, которые поставили её на землю.
— Папа-Боеслав… — Ожега одновременно ощутила и стыд, и облегчение.
Прабабушка… Точней, просто Кострома, стояла на колыхающейся воде, в которой ревел многоголовый Древний, и, кажется, что-то говорила, но из-за шума и рёва не было слышно ни слова. Ожега пожалела, что рядом нет Моди, который бы смог «перевести», что говорит то чудовище.
Оглянувшись, Ожега увидела, что на берегу Финского залива стоит весь их Род и ещё много кто. Суровые отцы, дедушки, тёти Блага, Брана и Бояна, а также Огневзор. Бабушка Зина с несколькими водяными. Белава с сиринами, трансформированные в боевую форму, Гера Горгона со своими воинами. По всей видимости, всех их смогла переправить в Явь Кострома.
Отец хмурился, глядя вдаль, где Кострома продолжала странную беседу.
— Пап… А кто вообще это такой?.. — робко спросила Ожега.
Но отец ничего ответить не успел, так как все зароптали: исполинское чудище, что-то напоследок взревев, ушло под воду и исчезло окончательно, забрав с собой глубину.
— Идём, — распорядился отец, и Ожега следом за всеми вступила в воды Белой реки, открывшие путь домой.
Ожега на секунду пожалела, что они так нормально и не погуляли, не увидели «Алые паруса», а в свете непонятного нападения прямо в Яви родители и вовсе запрут их дома безвылазно. Озара, которая шла рядом, видимо, тоже подумала о том же и длинно вздохнула.
Ожега вновь мысленно вернулась на поле боя, где оказалась абсолютно бесполезна… Слабое звено. А ведь мнила себя такой воительницей. А по итогу сёстры оказались больше готовы к этой битве, чем она. И Радмилла… глупая Кикимора, которая так глупо погибла. Зачем? Зачем она это сделала, какие долги отдавала?
Толпа, что прибыла им на помощь, как-то рассосалась, возможно, что Белая река всех отправила туда, где забрала, и до гридницы центральных хором они дошли лишь с дедушками, отцами и Костромой, которая выглядела уставшей и чем-то опечаленной.
— Государыня Кострома… — Ожега никогда не слышала, чтобы голос её отца звучал так надломлено и глухо.
В груди застучало сердце, чувствуя что-то страшное, непоправимое, опасное. Она переглянулась с удивлёнными сёстрами.
Кострома лишь вскинула руку, и папа-Боеслав впервые на памяти Ожеги отступил, склонив голову.
— Я сама поговорю с девушками, — властно сказала Кострома. — Оставьте нас.
Мрачный отец лишь хлопнул Ожегу по плечу и вышел, спрятав взгляд. С такими же траурными лицами вышли и все остальные, естественно, не добавив уверенности.
Ожега робко переминалась вместе с сёстрами, ожидая, что скажет старейшина Рода. Богиня и жена Змея Горыныча, которой исчислялись тысячи лет. Строгое молодое лицо смотрело на них невыносимо печально, так что закрадывались мысли о том, что дело плохо. И хотелось сказать: «Не томи нас, государыня Кострома», но язык не поворачивался, так что она ждала своего вердикта. А скорее — какого-то общего, так как оставили их всех троих.
— Разговор будет долгим, присаживайтесь, — наконец обратилась к ним Кострома, и они, дружно выдохнув, присели за стол, а напротив них села Кострома.
— Сегодня встретили вы брата моего, — начала Кострома.
«Брата⁈» — хотелось воскликнуть Ожеге, но она, конечно же, смолчала, лишь переглянувшись с сёстрами.
Конечно, у прабабушки имелась куча родственников. Всех и не упомнишь. Ведь когда стояла Правь, богов жило много, да и в каждой реке, можно сказать, появлялся свой бог или богиня. Братьями Костромы были, к примеру, Дунай и Ний, последнего те же греки звали «Нептуном». Клан Горгон происходил как раз от Ния, хотя сам Ний вроде бы вообще очень многодетен и погиб во время падения Прави, как и многие другие древние боги. Но похоже, что не только Кострома выжила, но и её Древний неизвестный им брат.
— Вы могли слышать о нём, — продолжила Кострома. — В легендах Рода он упоминается как… Ящер.
— Ящер? — выдохнула Оляна. — Это ведь он спас Змея Горыныча из морских вод, когда обманом его цепями связали да в пучине морской утопили?
— Он, — подтвердила Кострома. — Я была бессильна в морских водах, ведь сила моя в реках, что море питают. Но помог он не просто так.
— Не просто так? — сглотнула Озара.
— Заключили мы с ним кровный Договор…
Глава 7
Долги и жертвы
Озара напряжённо смотрела на прабабушку Кострому, по её синим колыхающимся волосам пробегали отсветы, и в какой-то момент показалось, что там, словно в отражении воды, мелькают события, о которых решила поведать им сама Родоначальница.
— Прежде расскажу вам о трёх наших мирах: Яви, Прави и Нави, — сказала Кострома. — Началось всё с Алатыря — всем камням отца, равного которому по силе нет — центре всех трёх миров и сосредоточии его сил. На Алатыре-камне растёт Мировое Древо, от Алатыря-камня питает корни свои. Хранил Алатырь-камень нас долгие столетия, дарил благодать и был един для всех трёх миров, как Солнце, Луна, Мировое Древо, Мать-Сыра-Земля, реки и моря. Но задумали Кривда и Морок встать над всеми богами, решили они завладеть Алатырь-камнем в Прави, что «троном богов» звался. Развернулась битва такая, что содрогнулись небеса, боги Прави успели изгнать Кривду и Морока в Явь, из которой им хода обратного нет, но… — Кострома покачала головой. — Рано боги отмечали победу. Повредила та битва Алатырь-камень. Стал он разрушаться. Нарушилось равновесие трёх миров. Началось падение Прави.
Озара кивнула, эту историю она знала. Разве что некоторые подробности в книгах опускались, и было написано, что просто «Правь пала по вине Морока и Кривды».
— Боги Прави искали решение, — продолжила Кострома и неопределённо махнула рукой. — Силами и жертвами богов схлопывание наших миров удавалось какое-то время сдерживать, к тому же они решили создать особое место для спасения. Беловодье раньше — что-то вроде перекрёстка на трёх мировых дорогах, но его… этот «перекрёсток» расширили, чтобы заменить им разрушенную Правь для возвращения равновесия. Не знаю, понятно ли вам будет.
Озара кивнула, переглянувшись с сёстрами. Отец её тоже пытался объяснить им, что такое Беловодье. Но со слов прабабушки выходило, что их мир — это что-то вроде эрзаца для соблюдения равновесия всей системы миров. Замена Прави, которая, впрочем, сохранила все свойства «перекрёстка».
В то же время люди в Яви начали отказываться и забывать старых богов, отрезанных от них, а у тех уже не хватило сил как-то повлиять и обратить процесс вспять. К тому же, скорее всего, этому способствовали изгнанные Морок и Кривда, которые, возможно, не знали, что все три мира близки к исчезновению, и старались помешать, а может, и просто делали это во вред, пусть и самим себе. Тогда же, во время Падения Прави, и родился ваш прадедушка Трифон, созданный богами ради спасения праведных людей.