Сняв пилотку, он кинул ее на табуретку.
Мишка зачерпнул из кадки кружку ключевой воды и подал солдату. Тот мигом опорожнил ее и попросил еще. Мишке аж самому захотелось напиться.
А потом состоялось знакомство. Сев рядом, гость дружелюбно похлопал Мишку по плечу и пророкотал:
— Двадцать пять лет звали меня Леонидом. Зови и ты, коли хошь, так. А фамилия моя Начинкин. Если обожаешь на машине кататься — держи со мной дружбу. Договорились?
— Ага! — возликовал Мишка.
Вскоре вернулась бабушка с махоткой в руках.
— Попей, служивый, молочка! — сказала.
— А меня уж Миша водичкой напоил.
— С воды, милок, сыт не будешь.
Вторичного приглашения гостю не потребовалось. Напившись молока, он надел пилотку.
— Так я, бабушка, приду на ночевку-то?!
— Не на улице, чай, ночевать.
У двери солдат обернулся:
— Ну, что, Миша, может, со мной? Я сейчас за продуктами еду.
И не успела бабушка рта раскрыть, как Мишка пулей впереди солдата вылетел в дверь. Домашнему аресту был положен конец…
Село Казачье надвое переделено рекой Воргол, быстрой на перекатах, со множеством глухих соминых омутов. Левобережье зовется Горневкой, правобережье — Чубарями.
Пять веков назад по указу царя на пологом лесном берегу поселилась сотня чубатых запорожцев-сечевиков, образовав сторожевой кордон, для отражения татарских набегов.
С той поры и стало зваться то поселение Казачьим.
Со временем сюда начал стекаться беглый крестьянский люд. Казаки, разбогатевшие на привольной царевой службе, пренебрегли таким соседством и дозволили ему селиться на противоположном каменистом берегу реки. Так появилась Горневка. А казачью сторону мужики прозвали Чубарями.
Испокон веку казаки с превосходством смотрели на бедных заречных соседей. До самой коллективизации в селе бытовали кулачные бои. Дрались стенка на стенку по церковным праздникам и просто так, при случае.
Потом Казачье получило еще одно имя — колхоз «Искра». Люди начали работать сообща и драться стало как-то неудобно.
Уходили из жизни люди, уносили с собой последний дух вражды. И теперь, если и вспыхнет когда на Миро-новом мосту потасовка между мальчишками Горневки и Чубарей, то причина тут, конечно, не передел земли, а врожденная потребность померяться силами, показать свою удаль.
Петька Рябцев считался признанным кулачником. Это и определило его место среди сверстников. По негласному уговору чубарские мальчишки избрали его своим атаманом.
Тот чувствовал силу, но носа не задирал, не задавался. Правда, независим он был только на улице, а дома попадал под власть отца, человека спокойного и доброго в трезвом виде и жестокого — в подпитии. Если Петька подвертывался под горячую руку Захара, то редко бывал за малую провинность небитым. Скользя по полу деревяшкой — ногу потерял на гражданской войне — Захар ловил мальца за ворот рубахи и давал ему затрещину. Заступиться за Петьку было некому — мать умерла, а старшие братья воевали.
Сердобольные соседи хотели было определить паренька в детдом, но Захар так турнул их из хаты, что тех словно ветром сдуло.
Бесприютность, частая необходимость уверток от побоев сделали Петьку расторопным до дерзости, из любой беды вьюном вывернется. Он и друзей приучил драться, бить «кумполом», курить турецкую махорку-лапшу, по-кошачьи лазить на яблони в соседних садах.
Вот и сейчас у всей Петькиной ватажки карманы топырились, доверху набитые красными грушовками.
— Берите, дяденька, яблоки, ешьте! — угощал Петька усатого танкиста.
Подставили свои карманы и горневские мальчишки.
— Не берите, у них одни зелепуки, — сказал Петька.
— Хоть зелепуки, да из своего сада. А у вас краденые, — отпарировал главарь горневцев Валек Дыня.
Усач насторожился:
— Так вин правду каже — ворованные?
Петька запетушился:
— Врешь ты, дыня прелая! Не верьте ему, дяденька!
Усач поверил и благосклонно принял Петькины дары.
— А танка-то, гляди, как замазалась, — закинул удочку Петька.
— Тай, не к кумови на вареники издылы.
— Мыть, небось, думаете?
— А як же.
— Мы тоже умеем мыть танки, — подъезжал исподволь Петька.
— Оце и гарно, пидсобляты мени будете.
— А мы? — просяще смотря танкисту в глаза, заикнулся было Валек.
Но у Петьки ухо востро.
— Не подмазывайтесь — не на вашей стороне танки, — обдал он холодным взглядом Валька и добавил:
— Хошь, давай поборемся? Одолеешь — вам мыть.