— Вечером, — очнувшись, отозвался тот. — В совхозе у нас бухгалтер в отпуску, я один.
— А вещи? Надо же забрать: они в общежитии, у комендантши, опечатанные.
— Какие у Сашуньки вещи! Прошлый год в отпуск заезжал — в рубашечке трикотажной, пиджачок на руке. Как студент…
Обернувшись к Гуркину, Волощук предложил:
— Роман Дмитрич, в общежитии у комендантши вещи Рудольского остались. Позвоните, чтоб отдала. Мы с папашей сходим.
— Обязательно! Я и забыл совсем…
Алевтина, сидевшая почти безучастно, напомнила:
— Телефон у соседей. Напротив.
— Сейчас позвоню, — сказал Гуркин. — Ну, давайте за нашу шахту! За то, чтоб мы план добычи выполнили!
С каждой стопкой за столом становилось все оживленней. Наконец Гуркин тяжело поднялся и, заметно пошатываясь, пошел звонить. Морщинистое его лицо побагровело, но глаза нисколько не охмелели.
Жара спала. Похоже было, что с запада надвигается гроза. Там громоздились причудливо мрачные тучи, полосовали сгустившуюся темень молнии.
Комендантша встретила пришедших на редкость участливо. Вещи Рудольского были перечислены по описи: новое демисезонное пальто, выходной костюм, ботинки, белье, пыжиковая шапка, ни разу не надеванная и попахивавшая нафталином.
Антон Прокофьич расстроился, с трудом держал ручку, расписываясь в получении. Без помощи Волощука он вряд ли сумел бы упаковать всё.
— Как же я их матери? Она ведь с ума сойдет, как увидит…
Волощук решил поговорить о переселении.
— Разрешите, Варвара Максимовна. Мы теперь — одна смена и лучше нам всем вместе.
— Чего ты меня интригуешь? — засмеялась, не стала возражать комендантша. — Перебирайся! Да гляди, чтобы чисто-культурно было, без разных там фиглей-миглей и прочего.
— Я не один, — напомнил Волощук. — Со мной еще парнишка… Овчуков Тимофей.
— Из тридцать четвертой, что ль? Постельное белье с собой захватите! Менять среди недели не буду.
Вопреки опасению, всё вышло как нельзя лучше. Обрадовавшись, Волощук чуть не перехвалил комендантшу.
— Святая вы женщина, Варвара Максимовна! Дай бог вам ангела мужа!
— Все вы ангелы, пока да что, — довольно зардевшись, отмахнулась та. И, вспомнив о вещах Воронка и Пазычева, лежавших в кладовой, поинтересовалась: — А за ними кто явится?
— Вещи Пазычева, наверно, сестре отсылать придется, — сказал Волощук. — А у Воронка родных нет.
— Куда ж мне их определять?
— На реализацию, наверно, отправят…
Собравшись уходить, Антон Прокофьич замялся, смущенно спросил:
— Значит, Сашунька в этом общежитии жил?
— Здесь. На первом этаже.
— А можно мне в ту комнату? Хоть на койку его погляжу…
Растроганная комендантша взяла ключ, повела их в комнату, где жили Косарь, Рудольский и Воронок. Увидав раздетую койку сына с промятым матрацем и слежавшейся, как блин, подушкой, старик рухнул на нее ничком и замер, жалко трясясь худыми, непоправимо осиротевшими плечами.
Волощук обнаружил в углу завалившуюся зажигалку, пытаясь отвлечь его, сказал:
— Это Сашунькина. Возьмите.
Антон Прокофьич взял зажигалку, повертел, словно не зная, что с ней делать, и вернул ему. Она была в виде ракеты со спутником. Сноп огня, казалось, мог унести ее из рук далеко-далеко.
— Я не курю. Пускай уж тебе на память.
— Лады, раз такое дело, — не стал отказываться Волощук и растроганно поблагодарил: — Спасибочко!
Будто почувствовав облегчение, Антон Прокофьич оглядел комнату долгим, запоминающим взглядом и, сгорбившись, обернулся. Видно было, что он собрался в дорогу и ждал теперь, когда можно уйти.
— Ну, до свиданья! Будет что рассказать матери. Когда успокоится…
Гуркина и Воротынцева за столом уже не было. Всем распоряжался Косарь, а Марфа хозяйничала на кухне, угощая поминальщиков и успевая выпивать сама.
Увидав вернувшихся, она торопливо вынесла миску разварившейся рисовой каши, стала угощать их, как маленьких:
— Кутьи, кутьи! Без нее — не поминки, свычай не весь…
Волощук съел несколько ложек, поднялся.
— Куда ты? — окликнул его Янков. — Еще гляди сколько водки остается!
— Пора и честь знать.
— А ты не спеши. Узнай сперва, что хозяин скажет?
Не поняв, Волощук даже вздрогнул. На миг показалось, что Журов жив и, пока их не было, вернулся с кладбища.
— Какой хозяин?
— Не видишь? Не успели Журова схоронить, объявился. Ишь, хозяинует…
Предотвращая скандал, Марфа схватила Янкова сзади в охапку.
— Ты что это, а? Сейчас же за порог!