Выбрать главу

— А как с добычей?

— План полугодия выполним. Но могли бы и перевыполнить, если бы кое-какие шахты не отставали и не съедали усилия передовых.

— Да-а, это, к сожалению, не только у вас, — точно утешая, проговорил Рослицкий. — Дефицит угля в стране к тысяча девятьсот семидесятому году достигнет ста миллионов тонн или около двадцати процентов планируемой сейчас годовой добычи, — он явно старался произвести впечатление знающего, всесторонне образованного инженера. — И нужно не консервировать заложенные шахты, а как можно активнее развивать добычу.

Суродеев и сам думал об этом. Но в совнархозе с недавних пор сложилось мнение, что углеградские шахты слишком убыточны, и плановики, не сводя концов с концами, при каждом удобном случае настаивали не только на консервации заложенных, а и на закрытии работавших плохо.

Несмотря на занятость, ему хотелось поговорить об этом, хотя что-то в Рослицком и предубеждало Суродеева.

«Дефицит… дефицит! Нахватался, наверно, у большого начальства и рассуждает, — подумал он. — А насчет наших шахт — верно. Не о консервации надо беспокоиться, а добычу развивать. Так я и на пленуме буду докладывать…»

Раздался звонок. Суродеев снял трубку телефона.

— Дергасов? К нам приехал представитель из «Гипроугля»… товарищ Рослицкий. Интересуется вашим щитом. Сколько в этом месяце? Сто восемнадцать метров? Так вот: встретьте, расскажите, покажите, — и обернулся, как бы согласовывая дальнейшее. — Завтра пораньше, я думаю.

Рослицкий неторопливо подтянул молнию на куртке.

— Лучше бы сегодня. А с утра — в шахту.

Суродеев распорядился:

— Нет, давайте сегодня. Сейчас я вызову машину: через четверть часа он будет у вас.

С сожалением сунув окурок в пепельницу, Рослицкий поднялся.

— Это далеко?

— Да нет, за магистралью, — охотно объяснил Суродеев. И, выйдя в приемную, распорядился: — Анна Михайловна, вызовите машину; пусть Костя отвезет товарища Рослицкого на Соловьинку.

Попрощавшись, Суродеев пошел к машинистке. Взяв перепечатанные страницы доклада, задержался, стал просматривать, чтобы не столкнуться с представителем в приемной еще раз.

«Пускай съездит, поглядит, — думал он. — По крайней мере, кроме россказней об аварии, будет знать, что у нас кое-что положительное имеется!»

Внизу зашумела машина. Суродеев глянул в окно и, убедившись, что Рослицкий уехал, вернулся в кабинет. Сладковатый дымок дорогих папирос еще витал в воздухе.

«Экспортные! Для шику он их, что ли? Не будешь же каждый день такие…»

Немного погодя дежурная принесла заключительный раздел доклада. Суродеев подложил страницы по порядку и сел за стол. Под лупой, которой было заложено прочитанное, проступали слова: «Строительство коммунизма… навсегда войдет… величайших свершений».

Потерев виски, он устроился поудобней и снова попытался сосредоточиться. Хотя тезисы доклада были обсуждены членами бюро, Суродеев чувствовал, что к пленуму он еще не готов. Можно было провести его как должно и в то же время — как самое обычное мероприятие, после которого в плане работы осталась бы только невыразительная и скучная галочка. А можно было провести и так, что все коммунисты в шахтах, на стройках и предприятиях города почувствуют новый душевный подъем и с утроенной энергией возьмутся за работу.

Сделай он упор на имевшихся достижениях — никто не упрекнул бы, что это неправильно. Достижения, и немалые, определенно имелись: кому могло прийти в голову сбрасывать их со счета. Сосредоточь внимание на недостатках — тоже было бы верно. Недостатков хватало, а изживать их следовало решительней и скорее.

А можно было открыть и совершенно иной подход к людским сердцам, к душе каждого коммуниста — такой, какой находится только в самые счастливые минуты. Его-то и искал Суродеев, стараясь сосредоточиться душевно на самом главном.

Горняки, строители, ремонтно-механический завод и деревообделочный комбинат выполнили планы. Завод электрических машин, «Гидрометеоприбор» и оба кирпичных, как обычно, отстали. Сводка о работе шахт и всех предприятий Углеграда ежедневно была на столе у Суродеева, и, приходя на работу, он начинал день с нее.

В городском комитете партии он работал четвертый год, хорошо знал, какие предприятия успешно справляются со своими заданиями, а каким нужно помогать, где можно бывать раз в неделю, а где необходимо чуть не каждый день, в каком коллективе все хорошо, а в каком неблагополучно и вряд ли скоро наладится. Партийным работником он сделался не по призванию, но вскоре почувствовал — все, что делает, является главным делом его жизни.