Озабоченно побарабанив пальцами по столу, Дергасов позвонил в горный надзор и, как обычно, с напускным добродушием заговорил:
— Григорий Павлович, ты не собираешься сегодня к нам на девятку?
Быструк действительно собирался. Нужно было проверить, что сделано после аварии и выполняется ли в соответствии с правилами безопасности все, что отмечено в акте.
— А что такое?
— Приезжай, пожалуйста. Тут у нас, брат, явная неувязка. Применительно к акту.
Неувязок Быструк не терпел. Все у него всегда было ясно и четко, а главное — правильно. Правда, после того, как что-нибудь произошло.
— Сейчас приеду, — пообещал он.
Дергасов не стал и прощаться.
— Жду-жду. Может, машину подослать?
Машины у него не было. Но можно было попросить в горкоме у Буданского или в исполкоме, там ему никогда не отказывали.
Обдуманного плана действий у него не было. Но Дергасов хорошо понимал: нужно переориентировать Никольчика в сознании того, как в действительности происходило дело.
«Мертвых не воскресишь, — всё так же, с холодным расчетом, думал он. — Так зачем же осложнять жизнь живым?»
В дверь постучали. Дергасов никогда не упускал случая напоминать, что его кабинет не конюшня, и подчиненные привыкли спрашивать разрешения, а потом входить.
Чуть помедлив, он коротко откликнулся:
— Да…
Никольчик казался не в себе. Чувство вины совершенно выбило его из привычной колеи.
Испытующе оглядев его, Дергасов поморщился и не предложил сесть.
— Что вы тут наобъясняли? — небрежно ворохнул он его записку. — Кто-нибудь прочтет — за голову схватится! Разве так все было? — сделав ударение на слове «так», негодующе добавил Дергасов, как будто сам был очевидцем случившегося и уличал Никольчика в заведомой лжи.
— А разве не так? — обескураженно удивился тот. — Я хотя непосредственно и не был на месте, но бросился к стволу сразу же, как услыхал. Разрешите? — и, не ожидая ответа, налил воды, залпом выпил половину стакана. — Жжет! Третий день…
— Сядьте, — наконец как можно мягче сказал Дергасов, хотя считал мягкость с подчиненными совершенно ненужной, вредной для дела. — Успокойтесь, вспомните все как следует.
Дверь распахнулась. Быструк словно ожидал, что увидит в кабинете Никольчика.
— Ну, что у вас тут еще? Здравствуйте!
Вместо ответа Дергасов протянул ему объяснительную записку маркшейдера.
— Да вот, — и, напоминая о телефонном разговоре, вздохнул: — Как ни верти — явная неувязка.
Застегивая форменную куртку, Быструк сел рядом, неторопливо прочел объяснительную записку, перевернул, точно искал что-то еще на обратной стороне, и, сразу сообразив все, односложно и многозначительно произнес:
— Да-а…
Никольчик присел на краешек стула, уставился на них напряженно остановившимся взглядом.
— Я знаю, что виноват. Мне нет оправдания!
Быструк поморщился, повертел его объяснение.
— Ответственности с вас никто не снимает. Но нагородили вы тут черт те что! — И, немного помедлив, словно втолковывая Никольчику, сказал: — Вы, наверно, собирались вызвать Журова для исправления электровоза, а он сам увидал его и стал ремонтировать.
— Понимаете, со-би-ра-лись, — подхватил Дергасов еще более вразумляюще. — А он сам… понимаете, сам — шел ми-мо, увидел и взялся исправлять!
Никольчик глядел и вроде не мог уразуметь — чего от него добиваются? Какое это в конце концов имело значение: сам Журов взялся ремонтировать электровоз или он попросил его? Все же написано в объяснительной записке — так, как было.
— Я же написал обо всем, Леонид Васильич, — вспыхивая так, что краска стала растекаться по шее и за воротник, напомнил он. — И вины с себя не снимаю… нисколько!
— Да кому она нужна, ваша вина? — не сдержался Быструк. — Ведь получается черт те что! Все говорят: Журов был пьян, шел мимо и по пьяному делу взялся исправлять электровоз. Вот акт, показания очевидцев. А вы что пишете?
— Что было, то и пишу, — все еще не понимал его Никольчик. — А пьян Журов не был. Иначе я бы ни за что не допустил его к работе.
— Все утверждают, что Журов был пьян, а вы — нет. Кому же должна верить комиссия? Всем или вам?
— Н-не знаю.
— Тут и знать нечего. Конечно, всем!
— Ну, пускай, — убежденный неотразимостью его доводов, согласился Никольчик. — Что из этого?
Быструк жестко хлопнул ладонью по его записке.
— А то что, хотите вы этого или не хотите, получится — хуже некуда!