Ненаглядов помрачнел.
— А по-моему, он же шахтерское наше званье порочит!
— Видишь ли, свободное время каждый может тратить, как вздумает. Так и в Конституции записано.
Одеваясь, Ненаглядов предупредил всех:
— Пошли в нарядку…
Тимша догадался, что разговор пойдет о случившемся. Ненаглядов хоть и не подменял Волощука, но проводил то, что считал необходимым.
— Давно пора! — синё полыхнув глазами, обрадовался он. — Давай, бригадир! Нечего время терять.
Волощук почему-то промолчал. А Косарь, как обычно, попробовал отбояриться:
— Чего еще? Всё уж говорено-переговорено!
В нарядной было пусто. Домино на столе, вокруг которого всегда теснились любители сыграть, валялось в беспорядке. Ненаглядов сгреб его в кучу, сел. Достав сигарету, Волощук хмуро пристроился напротив.
— Давайте, — заторопил их Косарь, всё еще не подозревая ничего. — Об чем разговор?
По-прежнему полыхая глазами, Тимша бесстрашно ввязался:
— О том, что опаздывать никому нельзя. Из-за тебя мы сегодня задание не выполнили!
Сразу взбеленившись, Косарь с силой ударил костями по столу:
— Вякай, да не завякивайся! Без году неделю в смене, а тоже…
В дверях показался Гуркин. Подойдя к окну, закрыл створку, чтобы не было сквозняку, и, обернувшись к ним, сказал:
— Ты бы, Косарев, лучше помолчал, когда тебя обсуждают.
Словно объясняя, что произошло, Ненаглядов неторопливо и внушительно заговорил:
— В халтуру ты, друг, ударился. Честь шахтерскую на кон поставил. Нашу честь! Я двадцать пять лет по шахтам, а нигде не халтурил, — посуровел он. Кости дробно посыпались на пол. — Понимаешь ты, об чем речь?
Волощук нагнулся, подобрал попа́давшее. В тягостной тиши слышно было, как надсадно дышала компрессорная да где-то, должно быть, на подъемнике террикона, повизгивало несмазанное колесо.
Выждав для внушительности тоже, Гуркин предложил:
— Может, объяснишь, в чем дело? Как дошел до жизни такой?
Косарь вскочил. Загорелое его лицо то темнело пятнами, то бледнело.
— Объясню. Артем Захарыч, ты неправильно информировал всех, — он так и сказал, вспомнив к случаю сугубо книжное это слово, потому что знал: оно пригодится сейчас как нельзя лучше. — Я был не на халтуре, а помогал товарищу. В порядке социалистической выручки. Это, по-моему, не противоречит коммунистическому труду. Наоборот…
«Да ведь он же — кладовщик, — хотелось возмущенно крикнуть Тимше. — Хапуга!..»
Но Косарь победно оглядел всех и, не обращаясь ни к кому в отдельности, тут же опроверг и это.
— А что он — работник снабжения, так крыша над головой каждому трудящему нужна. И государство наше ссуду кому зря не дает.
— Сколько ты взял с него за социалистическую свою выручку? — не обинуясь, спросил у него Ненаглядов. Похоже, он не верил ничему и упорно пытался добраться до истины. — Только начистоту? По-рабочему.
— Не верите, спросите у него.
— Адрес? Фамилия?
Косарь чуть замялся.
— Адрес? Улица Чернушенская, пятьдесят четыре.
Гуркин записал.
— Ладно. Разберемся, — пообещал он, хотя знал, что вряд ли найдет время сделать это. И, обращаясь к Ненаглядову, заметил: — Обижать подозрениями загодя тоже не след.
Он ушел, а они остались, не зная, что делать дальше. Помолчав немного, Косарь насмешливо спросил:
— Ну, всё? Можно расходиться?
Волощук поднялся. Казалось, он не знал, что и думать по поводу всего этого. Объяснение Косаря показалось ему вроде бы правдоподобным, и, облегченно переведя дыхание, он сказал:
— Пошли. Артем Захарыч, до завтра!
— До свиданья, — отозвался Ненаглядов. — Завтра мы сегодняшнее наверстать должны.
— Завтра не завтра, а смены за две наверстаем!
Увидев, что Волощук с Косарем отстают, Тимша ушел вперед. Должно быть, бригадир хотел поговорить с дружком без свидетелей, не стоило мешать им. Сам он, вначале не очень веривший тому, что Косарь помогает кому-то в порядке выручки, примирился с его объяснением, а главное — с тем, что Гуркин проверит все, разберется.
«Разве можно отказываться, если просят помочь? — думалось ему. — Ведь без этого и жить нельзя!»
Изредка оглядываясь, Тимша видел Волощука с Косарем, но потом потерял.
«Пускай объяснятся. Может, бригадир скорей до правды докопается?»
Вернулись они почти в сумерках и, не ужиная, легли молча. Разогрев в кухне сковороду с картошкой, Тимша поел, собрался дочитать «Туманность Андромеды», но Волощук обернулся, открыл глаза.