Разведя руками, Костяника даже приподнялся:
— Вот это вы-вод. И Никольчик, по-вашему, тоже не виноват?
— О Никольчике речь особая…
— Ну, если не виноваты Журов и Никольчик, тогда, может, кто-то другой виноват? Может быть, я?
Решив договорить все до конца, Павлюченков не стал скрывать ничего.
— Хотите знать правду? Виноваты в нарушении правил безопасности действительно вы и главный инженер Дергасов. Все остальное — производное от этого.
Озадаченно округлив глаза, Костяника уставился на него.
— Ну, знаете ли, — он хотел добавить что-то еще, но на пороге кабинета появился Дергасов. — Ты только послушай, Леонид Васильич, что нам преподносит товарищ следователь! Виноватит нас с тобой во всех бедах…
Дергасов сделал вид, что ничего другого и не ожидал. Почти не изменившись в лице, он покладливо согласился:
— Руководитель всегда виноват. План добычи не выполнил — виноват, зарплату в срок не выдал — виноват. Вспышка на солнце, град, вихрь, что ни стрясись — виноват!
Павлюченков не удержался от улыбки.
— Ну, во вспышке на солнце вас никто, впрочем, не винит. А что касается техники безопасности, то действительно…
Костяника несговорчиво покрутил головой.
— Как тебе нравится: Журов, оказывается, не виноват, Никольчик — тоже. А нас с тобой, рабов божьих, на цугундер!
— Погоди, Михалыч, — остановил его Дергасов и, обратившись к Павлюченкову, настороженно спросил: — Вы что же, считаете: электровоз забурил в шахту не Журов?
Суше, чем обычно, тот снова подтвердил:
— Нет, не считаю. Электровоз упустил Журов, но виноваты в этом вы.
— Видал? — загорячился Костяника. — Ну и логика!
— Вижу, — сокрушенно отозвался Дергасов. — Вижу и удивляюсь, что…
— Я облазал всю шахту, — перебил его Павлюченков. — И удивлен, как при таком состоянии техники безопасности авария не произошла раньше!
Дергасов попытался возразить. Лучше всего было сослаться на кого-нибудь более авторитетного, и он вспомнил:
— А вот горный надзор считает иначе.
— Горный надзор мог и ошибиться.
— Кажется, Никольчик подкинул-таки вам в прокуратуру свою идейку насчет Журова.
Костяника с жаром поддержал:
— Ну конечно! А сам…
Покраснев, Павлюченков даже не ответил ему.
«Неужели они считают меня простачком в самом деле? — самолюбиво подумалось ему. — Ну-ну! Посмотрим, кто скорей расколется?»
— Никольчик не уходит от ответственности, — холодно заметил он Дергасову. — Тогда, как другие…
— После того, как понял, что спрятаться не удастся и что придется отвечать, — не сдержавшись, резанул тот. — Да-да! Именно после того, как не удалось спрятаться, — и, не меняя тона, обратился к Костянике: — Михалыч, у тебя та самая объяснительная записка, которую он представил после аварии? Покажи ее, пожалуйста.
Костяника достал из сейфа объяснительную записку Никольчика и протянул Дергасову. Развернув, тот передал ее Павлюченкову.
— Вот. Убедитесь сами.
Павлюченков прочел, и из обвинителя чуть не превратился в обвиняемого. Объяснение Никольчика было документом, и, основываясь на нем, Дергасов и Костяника могли наступать.
Почувствовав его замешательству Костяника миролюбиво проговорил:
— Никольчик не Журов, он — командир производства, полностью отвечающий за безопасность вверенных людей. Ему и предъявят обвинение в забвении техники безопасности. С него и спросят… по всей строгости закона.
— Правильнее будет спрашивать с того, кто замазывает преступление, — взяв себя в руки, несговорчиво возразил Павлюченков. — А о тех, кто помогает разоблачению истинных виновников, разговор особый.
Не обращая внимания на его слова, Дергасов взял записку и, сложив, отдал Костянике.
— Убедились? Заставив заведомо пьяного ремонтировать электровоз, Никольчику ничего не осталось, как утверждать, что тот был трезв. Иначе его вина усугублялась бы еще больше.
— Пришлите нам копию этого объяснения, — попросил Павлюченков и, как бы между прочим, произнес: — Кстати, установлено, что Журов не был пьян и мог бы ответить за свои поступки. Вскрытие обнаружило совершенно незначительные остатки алкоголя примерно двадцатичасовой давности.
Дергасов растерялся. Торжествующая ухмылка сошла с его лица, глаза заметались.
— Но жена утверждает, что он пил накануне аварии.
— Это еще нуждается в проверке, — повеселел Павлюченков. Доводы противников оказались явно несостоятельными. — Я вызову ее завтра к себе и выясню мотивы этого.
Поняв наконец, что ничего доброго не получится, Костяника снова попытался обернуть все по-хорошему. Грузный, расплывшийся от жары, он едва умещался в кресле, вытирал платком лицо и шею.