— Нельзя же так, товарищи дорогие! Вина электромеханика Журова не вызывает сомнений. Что касается техники безопасности, то она, как отмечено в акте горного надзора, за исключением отдельных моментов, у нас на уровне. И я…
— С техникой безопасности в шахте из рук вон плохо, — перебил его Павлюченков. — Если не хуже!
Дергасова взорвало:
— Вы не горняк. Люди более компетентные, специалисты, всё, что считали необходимым, отметили в акте…
Телефонный звонок прервал их спор. Костяника взял трубку.
— Девятка слушает. Да, я, — лицо его не выражало ничего, кроме скуки и равнодушия. — Здесь. Сейчас передам, — и, протягивая через стол трубку, сказал Павлюченкову: — Вас разыскивают…
Звонили из прокуратуры. Мамаеву понадобилось обвинительное заключение по делу о хищениях в горторге. Оказывается, срочно запросили в область.
— Хорошо, — выслушав, сдержанно отозвался Павлюченков. — Сейчас приеду.
Отдуваясь, Костяника почувствовал, что это как нельзя кстати. Затянувшийся спор не сулил ничего хорошего. Положив трубку, он поднялся и, прощаясь с Павлюченковым, на всякий случай пошутил:
— Где мои двадцать лет? Ох и любил я… вроде вас!
— Мне уже скоро тридцать, — улыбнулся Павлюченков. — А доспорить нам еще придется. В официальном порядке.
И, увидав в окно подошедший автобус, заторопился к остановке.
«Что там стряслось? — недоумевал он, вспомнив о понадобившихся Мамаеву материалах. — Чуть не месяц никому дела не было, а теперь…»
Следствие еще не закончено. Всю последнюю неделю Павлюченков занимался делом о хищениях параллельно с изучением причин аварии и, вопреки прямому указанию начальства, даже отложил его, увлекшись открывшимся в шахте.
Тяжело переваливаясь на выбоинах дороги, автобус тащился в Углеград, а он сидел у раскрытого окна и глядел по сторонам. Пахло молодым медвяным сенцом, набегающей свежестью мимолетного дождичка, от которого дружней и гуще идут в рост хлеба и шумней говорят деревья.
Ему действительно было уже около тридцати, а горячности — хоть отбавляй. Она нередко создавала ненужные осложнения в работе, а подчас заставляла и ошибаться.
«Опять не удержался! — досадливо корил себя Павлюченков, вспомнив разговор с Костяникой и Дергасовым. — Ну, к чему было говорить им об экспертизе? А еще чуть не брякнул про Янкова. Да они бы его так скрутили, что…»
Но одновременно он был доволен, сойдясь лицом к лицу с противниками. Когда следствие будет закончено, суд установит, кто из них прав. Виновные ответят за свои проступки, а в шахте наведут порядок, чтобы никогда больше не могло повториться случившееся.
«Валя, наверно, ждет, — вспомнил он, сходя с автобуса в центре города. — Забегу на минутку в прокуратуру, узнаю в чем дело, — и обедать!»
Едва он появился, секретарша упрекнула:
— Ну, что вы так долго? Арсений Лукич недавно опять спрашивал. Идите к нему!
Мамаев разговаривал с кем-то по телефону. Глаза его были полуприкрыты шафранно-сухими, как бабочки-лимонницы, веками. Сердито сунув трубку на рычаг, он кивнул Павлюченкову, чтобы подошел поближе.
— Где это ты разгуливаешь? Срочный запрос, а тебя нет!
— Я же предупреждал, что поеду на Соловьинку, — не придавая значения его тону, объяснил Павлюченков. — Только вернулся…
— Что у тебя с хищениями в горторге? — недовольно буркнул Мамаев. — Звонят от областного, спрашивают, а я передоверился на старости.
Павлюченков стал рассказывать:
— Следствие почти закончено. Осталось только назначить экспертизу да решить, как быть со свидетелями обвинения.
Мамаев хлопнул по столу суховатой, жесткой ладонью.
— Так что ж ты не решаешь? Какого лешего тянешь?
— Не одно оно у меня, Арсений Лукич, — попытался напомнить ему Павлюченков. — Всё в свой черед…
Окинув его нескрываемо раздраженным взглядом, Мамаев поднялся. Стоя, он обычно высказывался сугубо официально.
— Какое я указание дал? — под стать остальному, перешел он на «вы». — Дело о хищениях заканчивать в первую очередь. А то, чем занимаетесь, сдать в архив. Да-да, за недоказанностью обвинения!
Павлюченков знал по опыту, что лучше не перебивать его, дать выкипеться. Со стороны могло показаться — он целиком согласен с Мамаевым; но когда тот затих — возразил:
— Я не согласен, Арсений Лукич. О доказанности или недоказанности обвинения будем говорить, когда закончу дело. А пока… ведь срок еще не вышел.