— А я думал: тебя вызывали, — Дергасов знал, что Мозолькевич вряд ли переменит свое решение, но съездить в трест, конечно, следовало. — Пойду попробую дозвониться.
«Пойди, пойди, — вздохнув, подумал Костяника. — Не очень-то с нашим братом считаются. А после того, что случилось — тем более…»
Мозолькевич оказался не один и настроен совсем не под стать собственному приказу. В кожаном кресле возле стола сидел и пил минеральную воду Рослицкий, все в той же прорезиненной куртке на молниях и синем берете на заграничный манер.
— «Джермучку»? — радушно предложил Мозолькевич и Дергасову. — Перед обедом…
Тот отказался:
— Спасибо.
«Вот жизнь, — подумалось невольно. — Сидят, водичку попивают! В шахтоуправлении весь день ни охнуть, ни вздохнуть, а тут никакой гонки. — Дергасову всегда казалось: чем выше должность, тем больше свободного времени, можно заниматься чем хочешь, но только не добычей, компрессорами и черт те чем еще. — Недельку бы так поработать, — мечтал он. — Да что недельку…»
Командировку Рослицкого руководство «Гипроугля» сочло удачной, выступление его в газете понравилось. Ему было поручено обобщить опыт работы с новаторами в Углеграде и написать об этом брошюру. Волей-неволей пришлось приехать сюда еще раз, хотя он и избегал появляться в каком-либо месте дважды.
Мозолькевич уже рассказал ему о том, что Дергасов переведем в сменные инженеры. Оставив недопитый стакан и поздоровавшись, Рослицкий посочувствовал:
— Ничего, уголь черен, да горняка не чернит!
— Особенно в тоннеле, — через силу улыбнулся ему Дергасов и обратился к Мозолькевичу: — Борис Алексеевич, я хотел поговорить с вами по…
Зазвонил телефон. Не ответив, Мозолькевич взял трубку, стал разговаривать с кем-то, время от времени задумчиво переставляя стакан с места на место.
Воспользовавшись паузой, Рослицкий снова обернулся к Дергасову. Как-никак, а его «Тоннель к углю», видимо, запомнился.
— Читали? — не отказал он себе в удовольствии спросить. — Ну как?
— Читал…
Не сразу найдя, что сказать, Дергасов замялся. Желая помочь ему, Рослицкий напомнил:
— А что говорят шахтеры?
— Приходите послушайте. — И, вспомнив, что говорили Шаронину проходчики, Дергасов прибавил от себя: — Говорят: «От статей дети не родятся!»
— Что это значит? — переменился в лице Рослицкий. — Не понимаю.
Дергасов не смягчил ничего.
— То, что слышите!
Приладив пробку поплотней, чтоб не улетучивался газ, Мозолькевич отставил бутылку и, словно собравшись с силами, сказал:
— Ну? Слушаю вас…
— Борис Алексеевич, — когда надо было Дергасов мог прикинуться кем угодно. Увидев Рослицкого, он решил, что ни за что не останется на Соловьинке, но пока приберегал это про себя. — Вы же знаете: любой мог оказаться на моем месте. И любой…
— А я разве вас виню? — пожевал губами Мозолькевич. Должно быть, нёбо у него еще щипали взрывчатые пузырьки анионов и катионов. — Но, что случилось, то случилось: оставлять вас там главным инженером больше нельзя. Понимаете? Дергасов молчал.
— А к тому же еще эта глупая выходка… в шахте. Как вы могли так сорваться, Дергасов? — вспомнив снова все, Мозолькевич не знал, что и сказать. — Может, и обошлось бы еще, а теперь, ей-богу, не знаю. Не знаю и не поручусь! Хорошо хоть Василий Павлович Буданский старается помочь. Иначе совсем бы…
Дергасов догадывался об этом. Иначе действительно ему бы пришлось еще хуже.
— Да ведь обидно стало, Борис Алексеевич, — в меру откровенно признался он. — Ни за что они на меня. Честное слово!
— Обиду вы спрячьте. На работе не до обид, — поморщился Мозолькевич. — А нонгратировать[4] вас, как любят говорить дипломаты, сейчас самое время.
Толком не поняв, что значит это слово, Дергасов постеснялся спросить, обнаружить свою необразованность, зная пристрастие Мозолькевича к подобным выражениям, как бы приподымавшим его над жизненной обыденщиной. Считая необходимым спасти Дергасова от более серьезного наказания, тот решил снять его, понизить в должности.
«Дважды за одно и то же у нас не бьют, — думал Мозолькевич. — Снят с работы, перемещен в сменные инженеры… чего еще?»
Но Дергасов закусил удила.
— Тогда отпустите меня, Борис Алексеевич, — неожиданно попросил он. — На Соловьинке я не останусь!
Мозолькевич удивился:
— Куда?
— Что я себе хомут не найду?
Не представляя, как это Дергасову удастся, тот снова потянулся к бутылке с водой.