— А пирог с грибами будет? — засмеялся Тимша, когда Анфиса Матвевна позвала в гости и его. — Настоящий… как в детстве.
— С грибами, с капустой и морковью, — пообещала та. — Испеку всяких!
Русёня вспомнила:
— А с крушиной?
— И с крушиной… если будешь кого крушить.
В Доме техники открылись курсы машинистов комбайнов. Тимша пошел учиться: в смене все должны были замещать друг друга.
Недели через две курсанты хвастались, что разберут и соберут комбайн с завязанными глазами, а разносчики новостей утверждали:
— Разработку угольных месторождений будет преподавать Никольчик!
— Прокуратура его оправдала…
Тимша усомнился.
— Вы что? На следствии были?
— Не были, а знаем!
— А кое-кого судить будут…
Действительно, Никольчик вскоре стал преподавать на курсах «Разработку угольных месторождений», подкупая всех воодушевлением и кипучей энергией. Тимша откровенно восхищался им, даже перенял манеру вскидывать голову.
— Теперь у нас полтора штейгера! — смеялись, подметив это, курсанты. — Хоть вторую группу набирай…
Хорошо было работать, учиться, а в субботу — бродить с Русёней по луговым дорожкам, где, кажется, никто никогда не ходит и где никому не придет в голову подслушивать, о чем говорят влюбленные.
— Яков Никифорович обещал: «Поработаешь годик, пошлем на бухгалтера учиться!» — рассказывала она.
— А ты?
— «Спасибо, — говорю. — Я лучше телятницей останусь. Интересу больше…»
Накануне праздника хозяйки пекли пироги, варили холодец, парили, тушили. Весь вечер примерялись, гладились и ушивались платья, кофточки, юбки, косынки и прочие наряды. А Руженцев еще раз проглядывал свой отчет, цифры роста и обязательства.
— По льну опять недобрали! Да и себестоимость мяса-молока в запланированную не уложилась…
Перед уходом он решил заглянуть в коровник, проверить, не отелилась ли симменталка Майка. Темная река магистрали стихла. Избы стояли точно на берегу, глядели в стылую роздымь ослепшими окнами.
Руженцеву почудилось, что он далеко-далеко, где и не бывал никогда. И Москва не в трехстах километрах, а, как в сказке, за тридевять земель, за лесами, увалами и текучей этой роздымью, обещавшей погожий осенний денек.
На крыльце детского сада послышалась возня, чье-то кряхтенье. Звякнула щеколда.
«Кому это приспичило? — недоумевая, остановился Руженцев. — Ребят давно по домам разобрали, няньки тут не ночуют…»
Он подошел поближе, чтобы опознать возившегося. Неужели кому-то пришло в голову проверять, не осталась ли дверь незапертой?
— Ну-ну! — шутливо крикнул он, стараясь разглядеть, кто это. — У нас воров нет…
Возившийся испуганно оглянулся. Плетеный кошель перевесился из-за плеча.
— Бог в помощь, — все еще посмеиваясь, сказал Руженцев. — Тебе чего?
— А твое какое дело? — отозвался с хрипотцой тот и передвинул кошель за спину. — Ты-то сам кто?
Самое лучшее было держаться на равных. Может, скорей выяснится всё.
— Я не ты, — сдержанно отозвался Руженцев. — Чужому добру не хозяин!
Настороженно следя за ним, тот принял как должное упоминание о хозяине и держался по-хозяйски. Домотканый его пиджак распахнулся.
— На своем подворье ночевать негде.
— А ты кто? Посторонним тут не разрешается.
О Лёвошнике Руженцев даже не вспомнил. А кому другому надумалось бы ночью шататься возле своего подворья, разглядывать оставшееся.
— Чужому добру, говоришь, не хозяин, а распоряжаешься, — невесело буркнул тот. — По какому праву?
— По такому, какого у тебя никогда не было и не будет.
— Не пужай! Теперь всё по закону.
— Да ты что? Всамделе хозяин? — удивился Руженцев. — Постой, постой, как тебя? Косарев Денис… Лёвошник?
— Я самый, — подтвердил Лёвошник. — И подворье это — мое. Собственное.
— Слышал, слышал, — Руженцев поднялся на крыльцо, придержал незапертую дверь. — Только собственность эта давно уже не твоя, а колхозная. Дети у нас тут; посторонним, сам понимаешь, ночевать не положено.
«Придется к себе его, — подумал он. — Чтобы не шатался тут до утра. Ничего не поделаешь. А завтра придумаем, как с ним. Все-таки не совсем чужой, а колхозник бывший».
Но Лёвошник стоял на своем и уходить не собирался.
— Как это не мое? По суду верну. Баба ко мне перебиралась, колхозу на сохран оставила. Тогда у нас не ты, Крохалев в председателях ходил.
— Знаю, знаю, — нужно было как-то сладить с ним, и Руженцев не стал откладывать. — Пойдем в правление. Поглядим, что за гусь? Откуда залетел? Документы имеются?