— А как же?
— Откуда к нам?
— С Ковды.
— Один? Насовсем?
— Не бойся, председатель, не заживусь.
В правление они шли не спеша. Лёвошник — впереди, Руженцев — сзади.
— Бояться мне нечего, — вздохнул Руженцев. — Если документы в порядке — оставайся, живи.
— На Ковде у нас не хуже тутошнего.
— Подворье твое оценим, заплатим. Немного, конечно; с учетом износа.
— Не надо. Я могу и так отписать. Задаром! Помните мою доброту.
— Ну что ж. Мы отдельно тебе избу поставим.
Но на развилке Лёвошник вдруг отрешенно взмахнул руками и, не прощаясь, рванулся вниз, к магистрали. Руженцев бросился за ним, вовремя спохватился.
— Куда же ты? Стой! Сто-ой!
Собаки, угревшиеся возле изб, тревожно залились лаем. Проснувшись, загоготали гуси.
Налетев на Русёню с Тимшей, Лёвошник споткнулся, обронил кошель. Узнав его, Тимша помог старику подняться.
— От кого это ты, Денис Емельяныч? На-ка, надень…
— От собак, — хмуро огрызнулся тот.
— А кричали где?
Лёвошник оглянулся. Вурдалачьи его губы горели, как в жару.
— А-а, это ты, малой? Любовь крутишь?
— А ты, что тут? На роднинны места глядишь?
Руженцев торопился к ним. Не ответив, Лёвошник схватил кошель, метнулся во тьму.
Узнав Русёню с Тимшей, Руженцев с сожалением вздохнул.
— Эх, не задержали…
— А разве надо было? — ничего не понимая, спросила Русёня. — Кто это, Яков Никифорович?
— Хозяин чужому добру, — усмехаясь, пояснил тот и весело выругался. — Явился подарки дарить, а мы сами взяли!
И, не попрощавшись, пошел в коровник — предупредить сторожа, чтобы поглядывал зорче…
Утром стали съезжаться приглашенные. Первыми прибыли соседи, знавшие цену раннему времени и сразу же принявшиеся осматривать новый скотный двор. За ними явились углеградцы на отремонтированной в подарок трехтонке, а чуть погодя из горкомовского «газика» вылезли Суродеев и Буданский. Руженцев заторопился к правлению.
— Просим, просим, — растроганно поздоровался он со всеми. — Уважили нас, можно сказать, в такой праздник…
Суродеев сердечно обнял его.
— Поздравляю вас и всех колхозников, Яков Никифорович! «Россия» — передовой колхоз области. — Обычно скуповатый на похвалы, он явно не боялся перехвалить юбиляров.
Буданский весело вспомнил:
— Ну как? Разделались с халтурщиками?
— Разделались! Спасибо, шефы помогли, а то бы совсем в раззор ввели…
— Да-а, — укоризненно заметил Суродеев. — Такая трата мультимиллионерам и то непростительна!
— Нужда заставила баранки есть, Иван Сергеевич, — сокрушенно пожаловался Руженцев. — Своих плотников нет, так любым прихлебаям в ноги накланяешься.
Немного погодя приехавшие тоже пошли осматривать скотный двор. Срублен он был на славу. Сухой, звонкий лес пахнул разогретой на солнце смолкой; крыша силосной башни возвышалась, как богатырский шишак.
Двигатель-ветряк качал воду в автопоилки. Вагонетки подвесной дороги развозили корм по стойлам.
Суродеев поинтересовался:
— Какие же у вас показатели по надою?
— С планом справляемся, — прижмуривая кутузовское свое веко, не без удовлетворения, ответил Руженцев. — Даже излишки имеем, особенно во втором квартале.
— И куда сдаете?
— В Углеград, на рынок.
— А почему не государственным организациям?
— Иначе невыкрутка. Нечем будет с халтурщиками расплачиваться.
В правлении все было готово. Застланный кумачом стол президиума стоял в красном углу. Над ним виднелся, увитый зеленью, портрет Ленина, висели призывы, плакаты, диаграммы.
Руженцев пригласил всех занимать места. Ребятишкам строго-настрого заказали соваться в помещение, но они все равно ухитрились пробраться туда и вместе со всеми собравшимися ожидали начала.
Ненаглядов и Волощук пошли с шефами, Тимша остался возле крыльца. Тут было свое. Девчонки хвастались нарядами, пересмеивались, сорили подсолнечной лузгой. Парни угощали друг друга папиросами.
Отчет Руженцева шел своим чередом. Изредка доносилась чья-либо фамилия, раздавались хлопки. Девчонки задорно подталкивали друг дружку:
— Марьяшка, тебя отмечают!
— Не меня, а маманьку, — прыскала та. — Меня на следующий юбилей будут, когда колхозу полста стукнет.
Наконец Руженцев заговорил о шефах.
— Товарищи горняки, спасибо, помогли нам избавиться от халтурщиков, скотный двор достроили. Мы хотели премировать их за коммунистический труд, но они отказались. Вношу предложение: считать их почетными членами нашего колхоза.