Собравшиеся одобрительно зашумели, раздались дружные хлопки.
Погода разгулялась. Солнце уронило сквозь поредевшую завесу облаков золотые вёсла, будто гребло куда-то в теплые края, где не было ни дождей, ни туманов, а только чистое, синее небо.
Улучив минутку, Русёня шепнула Тимше:
— Пойдем пройдемся…
— Куда?
— Куда глаза глядят!
После Руженцева выступил Суродеев.
— Хозяйство у вас хорошее, но себестоимость продукции еще непростительно высока, — как всегда, негромко заговорил он. — Недавно приезжал на Кубань американский фермер Гарст, так он нашим колхозникам сказал: «Техники у вас много, а непроизводительных расходов еще больше. Они съедают ваши доходы!»
Не дослушав, Тимша бросился на дорожку, по которой они обычно гуляли, догнал Русёню.
— Не люблю я праздников, — тоскливо призналась она. — Ждешь от них многого, а кроме суетни ничего не получаешь.
— Не любишь, не празднуй, — отшутился Тимша.
Все-таки она была совсем еще дичок, не умела ни притворяться, ни терпеть — за это, наверно, он и любил ее. Самого его жизнь уже обкатала, как голыш на берегу.
— А по-моему, праздник — каждый день на земле, — Русёня сняла газовую косынку, взмахнув, пустила ее по ветру. — Солнце светит — праздник; трава зеленеет — праздник. Работается хорошо — тоже праздник! А больше ничего и не нужно…
— Дождь идет — чем не праздник? — в лад ей, смеясь, добавил Тимша. — Метель, мороз — тоже праздник. А выговор схлопотал или еще какую нахлобучку — праздник вдвойне!
— Тебе смешно, — обиделась она. — А я всерьез…
— И я всерьез. Что вечером делать будем? Может, пойдем в «Горняк»?
— Кино, председатель обещал, само к нам приедет.
— А что покажут?
— Кто говорит — «Алешкину любовь», а кто — про целину.
— Новей ничего не сообразили?
Поскушнев, Русёня вздохнула.
— Кому надо новей, пускай в Москву, на фестивали едет!
Когда они вернулись, возле правления были одни ребятишки, достукавшиеся, что их все же выставили. Валерка подбежал, сообщил сестре:
— Мамке вот такой отрезище премировали! Где ты была?
Тимша поднялся на крыльцо, прислушался.
— Мы, шефы, обещаем вам, товарищи колхозники, постоянно крепить дружбу и в подарок безвозмездно отремонтировали грузовую машину, — уверял Буданский.
Валерка нетерпеливо шмыгнул носом.
— После обеда нас на ней катать повезут!
Торжественная часть вскоре окончилась. Анфиса Матвевна, возбужденная, разгоревшаяся, выскочила из правления, прижимая к груди сверток с отрезом, и, найдя глазами Русёню, счастливо бросилась к ней:
— Теперь ты у меня с обновкой, дочка! В ателье отдадим, сошьют по-модному…
— Да это же твоя премия, мама, — возразила та. — Тебе и шить будем.
— Куда мне? Моя пора прошла, а ты вон скоро заневестишься, — и, спохватившись, предложила: — Пойдемте! Пока тут что — отобедаем…
Войдя в избу и поздоровавшись с бабушкой, Тимша удивленно огляделся. Сложенная печь и лежанка были побелены. В углу, за ситцевым пологом, виднелись две кровати. Герань жарким пламенем полыхала на подоконниках. В простенке, над семейными фотографиями, голубело зеркало и то отражало проплывавшие облака, то разбрызгивало таких непоседливых зайчиков, что хотелось гоняться за ними по всей горнице.
— Ну, садитесь, садитесь! — пригласила Анфиса Матвевна. — Мама, ты сюда, гостюшка сюда, Лида и Валерка — со мной…
На закуску были маринованные грибы, праздничный холодец, огурцы, помидоры, капуста и свойская колбаса.
— Давайте выпьем за то, чтоб так всегда! — растроганно предложила Анфиса Матвевна. — Всегда я спасибо говорила, Тима, а сегодня особенно. В самотрудную минуту ты нам помог. И я собрала пока шестьдесят рублей. Остальные отдам, как барана зарежу.
Смутившись донельзя, Тимша стал отказываться от денег. Но она сунула их ему в карман.
— И слушать не хочу. Ешьте, ешьте! Валера, ты бы не захмелел с бражки. Она крепкая!
— Ох, времечко пошло, — ничего не понимая, дивилась бабушка. — От заработанного люди отказываются!
Русёня перебила ее:
— Молчала бы лучше…
Понимая, что возражать бесполезно, Тимша пил и ел, как дома. После закуски хозяйка подала лапшу с куриными потрохами, а на второе — грибной пирог.
— А теперь — за колхоз наш! Я тогда еще девчонкой, меньше тебя, дочка, была, когда люди в него сошлись. — И вдруг спохватилась. — Ой, заговорилась я с вами! Ну, дообедывайте, а мне в правление надо…
Схватив платок, она заторопилась туда. Валерка увязался следом.