— Пшеничку сидит мелет.
— Значит, вечером будет ставить тесто, а спозаранку— печь пышки на продажу.
— Надо сорвать ей это дело! Итак, назовем операцию — «Пышка»…
Вечером, подкравшись к чуланному окну, ребята еще раз провели рекогносцировку на местности. Их догадка подтвердилась: Кубышка, поставив деревянную дежку на табуретку, увлеченно месила в ней мясистыми руками тесто. Потом она поставит дежку поближе к печному теплу, тесто к рассвету подоспеет, и останется лишь растрепать в муке пышки и поставить их на горячий под. Все это ребята знали: до войны их матери часто пекли такие вкусные пышки. Ну, что ж, вороватая Кубышка, мы тебе устроим растрепки!
Когда совсем стемнело и в низеньких Кубышкиных окнах погас свет керосиновой лампы, заговорщики стали осторожно подтаскивать сюда заранее наготовленные снопы обмолоченной соломы. Стараясь не шуметь, плотно заложили ими окна, не забыв даже чуланное.
— А теперь пошли спать. Будет потеха!.. — потирая руки, засмеялся Венька, довольный успешным ходом операции «Пышка»…
Ни свет ни заря Мишка забежал за другом:
— Ну, пойдем посмотрим, не сорвалось ли у нас.
Люди уже дотапливали печи, дымки из труб курились еле-еле. И лишь над крышей Кубышки — ни дымка.
— Все в порядке: дрыхнет! — заключил Венька. — Идем на ток, через часик еще раз глянем.
Снопы на току малость обветрило, но еще ненастолько, чтобы они годились к обмолоту. Потому для ребят еще не было дела, и они снова покинули ток. Обежали всех друзей — Семку, Сашка Гулю, Витька Дышку:
— Пойдемте концерт глядеть!
Увязалась и Варька: — Концерт! Это здорово!
Всей ватагой подкрались к Кубышкиной хате и легли за плетнем.
— Ну, где же концерт? — скривила губы Варька. — Обманщики!
— Потерпи, сейчас увидишь, — заговорщицки моргнул Венька.
Лежали долго, хотели уж уходить, как вдруг Венька тихо цыкнул:
— Тс-с! Глядите!..
Из шумно распахнувшейся избяной двери выскочила, как ошпаренная, в белой ночной сорочке Кубышка. Ругаясь на чем свет стоит, она бросилась к снопам, закрывающим окна, и стала с остервенением раскидывать их:
— Ах, ироды! Чтоб вас громом расшибло! Чтоб вас всех лихоманка взяла! У-у-у!..
— Во коштерит! Во штрочит, как шорока! — воскликнул Дышка.
— Это и есть концерт! — разочарованно сказала Варька.
— Это только начало, сейчас увидишь продолжение, — уверил Мишка.
Расшвыряв снопы, Кубышка опрометью кинулась обратно в хату. Ребята тоже выскочили из укрытия и прилипли к стеклам, уже не осторожничая. То, что они увидели, было почище самого смешного концерта. Кубышка, с растрепанными волосами, ползала по полу и пригоршнями сгребала расползающееся из дежки тесто. Она со злом шваркала его обратно в дежку, но тщетно— тесто непослушно вылезало оттуда и белыми наплывами текло на грязный пол.
— Тетка Ариша! Аль проспала! Ай-я-яй! А ты возьми лопату! — крикнул Венька.
И ватага прыснула во все стороны от Кубышкиной хаты.
— Операция «Пышка» удалась на славу! — восторгался Мишка.
— А ты говорила, концерта не будет, — сказал Венька сестренке.
— Ой, как бы жа этот коншерт не вшыпали! — забоялся Дышка. — А жа што вы ее?
— Жа дело, — передразнил Венька. — Ничего не знаешь, так не вякай.
— Пусть не ворует колхозное зерно! — заключил Мишка.
…Молотить в тот день так и не пришлось. Налетела еще тучка, покрапал «слепой» дождик, и снопы снова стали сырыми. Ребята отправились в Хомутовский лес за орехами. Забежали только домой — взяли мешочки и клеенки на случай грозы.
Дорога к лесу раскисла, идти было трудно, ноги разъезжались. Шли и дурачились. В одной низинке, за прогоном, стали, засучив штаны, месить грязь: «Кисель, кисель, дай водицы, а я тебе — хомутицы!..» А под конец, когда месиво превратилось в черную жижу, Венька ка-ак чвакнет ногой: обдал все Дышкино лицо. Все захохотали.
— Ну, жаража! Шешаш полушишь! — разозлился тот и бросился на обидчика с кулаками. И быть бы драке, если бы не раздался вдруг сзади нарастающий гул. Оглянулись: от села в их сторону шла танковая колонна. Ого!
Вскоре танки поравнялись с ними и передний остановился. Башенный люк был открыт, и командир крикнул:
— Эй, хлопцы! Как на Измалково ехать?
— Давайте покажем, — предложил Мишка.
— Полезайте!
Ребята ловко вскочили на броню переднего танка и прижались к его разгоряченным бокам. Колонна продолжила путь. Дорога в лесу все время шла прямо, но за Праворотью разветвлялась на три стороны. Мишка попросил командира остановиться, когда все спрыгнули на землю, пояснил:
— Езжайте средней, она выведет к Пироговке, а там все время держитесь железной дороги. Верст двадцать до Измалкова.
— Спасибо, хлопцы!..
Взревели моторы и колонна двинулась дальше. А ребята свернули с обочины в лес и пошли прямехонько на Остров — там было много орешника.
Остров — просторная пустошь в середине Хомутовского леса, окаймленная с одной стороны громадными дубами, с другой — зарослями орешника.
Орехи еще не совсем поспели, не выщелкивались, но ядра уже были в «рубашках» — в желтых волокнистых пленках. Тяжелые грани висели, оттягивая ветки: в каждой— по пять-шесть блестящих орехов. «Как патроны в обоймах», — невольно сравнил Мишка.
Ребята разбрелись по орешнику, аукаясь и перекликаясь.
Мишка наклонял кусты и, срывая грани, складывал их в мешочек. С этим холщовым мешочком связана интересная довоенная история. Помнится, школьники только что ушли на летние каникулы, и Петька, учившийся классом старше, предложил Мишке с Севкой:
— Давайте на лето устроимся в сапожную мастерскую. Заработаем денег и купим на троих велосипед. Ну?
На Зацерковке была сапожная, где работали мастер и несколько учеников. Ребята любили изредка приходить сюда, посмотреть, как сапожники натирают черным куском смолы дратву, прошивают подметки ботинок в две иглы, послушать ладный перестук молотков, ловко вгоняющих деревянные гвоздочки в подошву ялового сапога. Мастер и им давал несложную работу: то наколоть из готовой березовой плашки гвозди, то посмолить дратву. А за это им потом дозволялось по очереди брать наушники и слушать радио. Настоящее радио! Чего только не слышали они в наушниках: и про то, как в нашей стране строят какие-то домны и мартены, и про далекую Америку и другие заморские страны. В тех наушниках Мишка впервые услышал не совсем понятное слово «фашизм», зато он хорошо уразумел, что этот фашизм несет людям одно лишь горе.
И вот ребята, выпросив у родителей мешочки, взяли молотки, клещи и направились в мастерскую с твердым намерением стать сапожниками. Мастер удивился, когда они разложили перед ним свой инструмент, и Петька за всех сказал: «Дяденька, возьмите нас в ученики!» Погладил мастер каждого по вихрам и ответил: «Молодцы, что работать желаете! Но вот вам еще рановато, — он указал на Мишку с Севкой. — А тебя, Петька, могу взять…» Мишка с Севкой аж всхлипнули от огорчения и стали складывать инструмент в мешочки. Петька тоже, ничего не говоря, забрал инструмент и пошел к двери. Друзья за ним. Он, Петька, всегда был верным товариществу и придерживался одного правила: один за всех, все за одного.
А вскоре началась война, мастер ушел на фронт, и сапожную закрыли. Остался, как память о том грустном событии, вот этот из льняного холста мешочек.
Мишка не заметил, как и орехов нагрызся и полный мешочек насобирал.
— Ребята, — услышал он невдалеке Варькин голос. — Посмотрите, что я нашла-а!..
«Наверно, гнездо какое-нибудь», — подумал Мишка и двинулся на голос. То, что он увидел в двух шагах от Варьки, заставило его холодно вздрогнуть: в траве виднелась немецкая противопехотная мина.
— Стой, не подходи! — крикнул он девочке.
В это время на поляну выбежал Венька:
— Ты чего кричала?
— Какая-то тарелка…
— Это мина! — перебил ее Мишка. — Стой, говорю, на месте!
Та и без того стояла в недоумении на месте, не сознавая опасности.