— А ты чего левой-то рисуешь? — не вытерпел парнишка.
— Не мешай, просто мне так удобнее. И вообще перестань вертеться, займись лучше делом. Тебе тоже дали листок и карандаш. Вот и рисуй.
— Да я рисую как курица лапой!
— Соблюдайте тишину, пожалуйста, — Дрима уже закончила свой шедевр и повернулась к классу. — Уважайте остальных.
— Я тоже, — в ответ завистливо прошипела Янка, всматриваясь в то, что получилось у преподавательницы.
На доске красовалось стилизованное под графику зеркальное отображение их класса. Янка даже узнала себя в легком наброске, изображающем как она высовывает язык, а потом пялится в потолок. И так раз за разом. Близняшка тут же ожесточенно принялась дальше черкать на своем листочке.
Гоша вздохнул, заранее зная, что у него ничего не получится. Потом хмыкнул, обрадовавшись неожиданно пришедшей в голову мысли. И попытался изобразить представившуюся картинку.
Да уж, это было что-то! Сеятель облигаций в исполнении Остапа Бендера — несомненная вершина реализма по сравнению с Гошиным творением. Ну, ладно, не вершина — всего лишь маленький бугорок. Ведь и Каджи тоже очень старался хотя бы чуточку приблизиться к недостижимому реализму, плотно сжав губы и занимаясь совершенно непривычным для себя делом.
А Дрима уже расхаживала между рядами парт и любовалась тем, что получилось у добровольцев, явившихся на поле битвы с волшебным искусством. И скажем так, подавляющее большинство из них или уже погибло или валялось тяжело ранеными. Правда, некоторые из учеников все-таки смогли одержать победу. Одного старшеклассника, тут же покрасневшего как пожарная машина, учительница даже ласково потрепала по загривку, взъерошив его аккуратную прическу.
— Если ты в будущем не станешь знаменитым художником, то значит, не станешь ни кем.
Вскоре очередь дошла и до наших друзей.
— Давайте посмотрим, что у вас получилось, — Дрима склонилась над Янкиным рисунком, и ноздри ребят защекотал душистый цветочный аромат лаванды. — Н-да… Странно и непривычно.
— Просто это нарисовано в стиле анимэ.
— Не знаю такого, — учительница глянула мельком на Каджи и, изогнув губы в улыбке, продолжила. — Но забавно. И если отбросить в сторону условности изобразительного искусства и некоторые мелкие шероховатости, то вполне соответствует оригиналу. Совсем неплохо.
Гоша тоже внимательно вгляделся в то, что нацарапала на ватмане его подружка. И, отбросив условности и шероховатости, узнал в портрете себя. Правда, по-мультяшному непривычно большеглазого и почти безносого.
— Синцера, — Дрима направила палочку на рисунок, и портретный Гоша принялся озадаченно почесывать затылок. — А у тебя что получилось?
— Ничего не получилось, — парнишка смущенно протянул свой листок. — Я совсем не умею рисовать.
Ловью глянула на то, что оказалось у нее в руках, и тихонько засмеялась, возвращая рисунок обратно.
— Совсем уж прибедняться не стоит. Рисовать, конечно, ты не умеешь совершенно, но зато душу вложил. Посмотри сам.
И Каджи на пару с Янкой с удивлением принялись разглядывать то, как пародия на человечка постоянно падала на задницу, спотыкаясь о вытянутую другой фигуркой ногу.
— Молодец! — похвалила его Дрима. — Ты ухватил самое главное в любом творчестве, хотя я еще только собиралась вам об этом рассказать. Слушайте все и запоминайте, это очень важно. Если вы хотите создать настоящее произведение искусства, а не подделку, то всего-то навсего, в него нужно вложить частичку своей души. Так можно оживить почти любую вещь. Стоит только этого очень захотеть. А магия всего лишь помогает, не более того.
Учительница приблизилась к школьной доске и, став непроницаемо серьезной и даже хмурой, направила на нее свою волшебную палочку через плечо, продолжая внимательно вглядываться в лица учеников.
— Индиферро! — и фигурки учеников на доске застыли неподвижно. — Но всегда существует опасность, что кто-то сможет эту частичку души изъять, когда ему надоест ее вкладывать.
Дрима Ловью уселась за стол, став опять улыбающейся, как и прежде.