Именно в таком виде Мерида и опустилась за стол, непринужденно устроившись на свободное место между профессором Мардер и незнакомым Гоше светловолосым тридцатипятилетним мужчиной с небольшим хвостиком на затылке. И взгляд, которым запнулся этот мужчина за Гошу, разглядывая первокурсников, Каджи совсем не понравился. Холодный, злой и колючий одновременно.
— Итак, — оживленно продолжил Этерник, — теперь, когда мы все в сборе, пора приступить к распределению. Прошу вас, Семен Борисович, сегодня эта честь по праву принадлежит вам.
А сам директор легкой походкой, словно ему лет двадцать всего, покинул трибуну и ушел к остальным учителям за стол. По пути его задержала Мерида, ухватив за руку. Этерник нагнулся к ней, и девушка что-то быстро прошептала ему на ухо. Тот только кивнул седой головой и занял место в центре стола.
Профессор Волков даже засиял от радости, но быстро взял себя в руки, совладав с забурлившими эмоциями. Он развернул свиток пергамента и произнес уже вполне спокойно и буднично, обращаясь к первокурсникам:
— Я сейчас буду вызывать вас по одному. От вас же потребуется всего лишь встать вон на тот пятиугольник с эмблемой школы, — учитель ткнул свитком в сторону, — вытянуть вперед обе руки ладонями кверху и все. А там посмотрим, какая из магических стихий вам ближе всего. Соответственно их выбору, вы и будете зачислены на один из пяти факультетов. И все семь лет обучения он будет для вас второй семьей. Ну, а Хилкровс — родным домом… Но главное, оставайтесь абсолютно спокойными. Процедура совсем не страшная, примерно такая же, как и при выборе волшебной палочки. Итак…
Семен Борисович мельком глянул в список и громко объявил:
— Баретто, Роберт. Прошу вас…
Гоша даже вздрогнул от неожиданности. Вот и началось. И сразу же с его друзей. В голове сгустился туман, и дальнейшее он впоследствии помнил какими-то жалкими урывками, хотя и присутствовал на процедуре распределения от начала и до конца.
А Баретто спокойно вышел из строя первокурсников и направился к темнеющей на полу пентаграмме. Каджи проводил его пристальным взглядом и только тогда обратил внимание на то место, где должна была решиться их дальнейшая судьба.
Невдалеке от пентаграммы стояли пять мраморных кубов, бока которых усыпали непонятные руны, высотой примерно в метр, расположившихся полукругом. Они чем-то напоминали жертвенники. И над каждым из них присутствовало по одной из магических стихий.
Над крайним справа выбрасывал вверх разноцветные языки пламени сгусток яркого огня. Рядом с ним над соседним кубом кружился на одном месте волчок скромного торнадо. С противоположной стороны над крайним левым шел дождь, и иногда даже сверкали молнии, вот только грома слышно не было. Чуть ближе к центру — медленно кружилась в воздухе темно-бурая пыль, образовав небольшое облачко. А вот над центральным кубом не было ничего. То есть, там что-то присутствовало: черное непроглядное пятно, слегка размытое и подрагивающее. Но складывалось такое впечатление, что там просто пустота.
Роб встал на пентаграмму и вытянул вперед руки, как того и требовал от них профессор Волков. И уже через несколько секунд над его правой ладонью вспыхнуло пламя, прилетевшее со стороны «жертвенника». Оно было ярко-желтое с длинными синими языками. А еще через пару секунд пламя исчезло. И всем показалось, что оно просто проникло внутрь Баретто, всосавшись через ладонь. Даже сам Роб недоумевающе рассматривал свою руку, поворачивая ее то в одну сторону, то в другую. Похоже, что и не показалось вовсе.
— Факультет Блэзкор! — громко объявил Волков.
И тут же мантия Баретто перестала быть просто блекло-серой. На его спине словно костер в ночи вспыхнул. Сама она стала темной, почти черной, но со сдвигом в синеву. А от низа вверх по мантии свободно гуляли язычки пламени. Не настоящие, конечно, но очень на них похожие.
Довольный Роб повернулся ко всем лицом, которое просто сияло от счастья. За крайним правым столом дружно захлопали в ладоши. А кто-то умудрился залихватски свистнуть. Семен Борисович нахмурился, выискивая нарушителя правил, но Гоша успел заметить, что глаза у учителя посмеиваются. Так что нарушитель, естественно, не отыскался. А Роб уверенно направился за стол своего факультета, успев по дороге ободряюще подмигнуть друзьям и поднять большой палец над сжатым кулаком.
— Биг, Дурмаш. Вы — следующий, — Семен Борисович сделал приглашающий жест рукой.
Слонопотам лениво прокосолапил к пентаграмме. Около нее он тормознулся на пару секунд, не решаясь наступить, но все же встал, в конце концов, на темный пятиугольник. И вытянул вперед лапы, так как руками их назвать можно было бы только с большой натяжкой.