Гоша остолбенело замер с открытым ртом, вот только слова где-то потерялись по пути.
А существо довольно-таки неуклюже поклонилось, дотронувшись рукой с длинными кривоватыми пальцами до чисто подметенного пола.
— Прохор, — произнесло оно и выпрямилось, взглянув прямо в глаза Гоше. — Домовой Прохор.
Затем он подумал о чем-то своем, почесывая пятерней затылок, и добавил весомо:
— Почитай, годков двести с очень большим гаком верой и правдой служу семье Стрикт. — И тут же продолжил совсем без перехода: — Бабуля тебе записку перед уходом оставила. Вообще-то она ненадолго ушла и не думала, что ты СЕГОДНЯ так рано проснешься. Это уж на всякий случай. А вишь, пригодилась. Вот только куда ж она проклятая девалась?
Домовой поозирался по сторонам, но записка к его удивлению сама не появилась из небытия. Лицо Прохора и до этого не блиставшее красотой еще больше сморщилось озадаченно, намеки бровей нахмурились, а рука чуть ли не по локоть погрузилась в пучину кармана штанов. Через несколько секунд, показавшихся Каджи тягучими, как вареная сгущенка, лицо домового разгладилось. А на тонких губах проявилась хитроватая улыбочка пирата, выхлебывавшего за раз огромную кружку рома тайком от сообщников.
— Вот она где пряталась. Вечно с ними так, с записками этими. Положишь их на стол, а обнаруживаешь потом почему-то в карманах штанов.
Продолжая еще что-то в этом же роде бормотать, он сунул (не сказать что слегка) ошарашенному происходящим Гоше записку в руку. Листок на удивление выглядел абсолютно гладким, словно его только что вырвали из тетради, а не вытащили из штанов. Домовой Прохор тем временем уже мгновенно переключил свое внимание на раковину. Вода там все еще продолжала литься, а вот пара щеток, до этого азартно намывавших посуду, замерли на месте.
— Чего рты раззявили, дурехи?! Первый раз, что ли молодого хозяина увидели? А ну, живо за дело!
Щетки виновато вздрогнули и, явно перешептываясь между собой о чем-то, еще более усердно принялись надраивать до блеска тарелки и бокалы, зависшие под струями воды из крана. Тот тоже оказался совсем необычным. Словно бесстрашный тореадор, дразнящий пышущего пламенем быка, он изящно вращался то в одну, то в другую сторону. И хотя зрелище выглядело изящным, но оно было настолько быстрым, что поток воды успевал постоянно лить сразу на обе щетки.
Радио на своем гвоздике тоже не осталось безучастным к происходящему и сравнительно громко принялось воспроизводить инструментальную пьесу на мотив популярной давным-давно песни группы «Boney M» о Григории Распутине. Только побыстрее, чтобы поспевать в такт движениям крана. Все вместе это выглядело странно, но очень забавно.
Вот только совсем уже ошалевшему Каджи впечатлений хватило через край. И парнишка почти бегом отправился в свою комнату, зажав уши ладонями и тихо приговаривая:
— Все. Дочитался. Домечтался. Сошел с ума. Все…
Повторяя одно и то же по кругу, он все равно смог напоследок услышать, уже переступая порог кухни, как холодильник интересуется непонимающе-обиженным тоном у остальных:
— Так чо, братва, он завтракать не будет что ли, в натуре? Во дела, блин паровозу в топку…
— Нет, Петрусь, не хочет, видать. А может быть, это мы чего-то не так сделали. От радости…
Прохор замолчал, задумавшись. А холодильник раздраженно загудел компрессором, нагнетая в себя побольше холодного воздуха, чтобы остудить вспыхнувшую обиду.
Бабушкина ваза вместе с подставкой предусмотрительно распластались по стене, чтобы освободить дорогу и не прыгать лишний раз в сторону. А когда опасность миновала, осторожно вернулись на прежнее место.
Мальчишка залетел в свою комнату, словно его ошпарили кипятком, и плотно прикрыл за собой дверь. А затем Каджи прижался к ней спиной, будто опасался нападения извне. Вещи стояли на привычных местах, не подавая признаков жизни. И слава всему наилучшему, вроде бы не собирались с ним разговаривать.
Гоша осторожно присел на краешек кровати и обхватил голову руками, взъерошив волосы. Да, он, сколько себя помнил, всегда хотел стать волшебником. Хотя бы на денек, хоть на чуть-чуть. И книга с ее чудесным незабываемым миром только раззадорила детские мечты. Но вот превращение произошло… Или все же он просто сходит с ума, а на самом деле ничего и не произошло? Где же правда? Но в любом случае, он представлял себе получение волшебной силы как-то совсем по-другому. Спокойней и торжественнее что ли.
Парнишка немного успокоился и обвел свой привычный мир взглядом. Все как всегда. Интересно, это хорошо или плохо? Руки Каджи безвольно опустились на колени. И листок с запиской, выскользнув из расслабившихся пальцев, плавно стал спускаться на пол. Но, не успев его коснуться, он опять взмыл вверх и, причудливым образом сложившись и смявшись, приобрел очертания слегка приоткрывшегося рта. А затем листок заговорил. И заговорил голосом бабушки Ники.
— Гоша, я ненадолго ушла. Сегодня с утра обещали привезти то, что я заказала для тебя в подарок. Все-таки тебе сегодня исполнилось одиннадцать лет…
А внук Гоша, пару раз хлопнув длинными ресницами, уже прыгал на одной ноге, пытаясь как можно быстрее оказаться в джинсах. Белую футболку с какой-то непонятной фразой на английском языке он уже натягивал на себя на ходу, шустро покидая свое последнее надежное убежище.
— …и, прошу тебя, — неслось ему в след, — не выходи пока на улицу. Я скоро вернусь, и нам нужно с тобой о многом поговорить. А потом закатим пир горой.
Но Каджи уже ничего этого не слышал. Подхватив старенькие стоптанные сандалии, мальчик выскочил за входную дверь и обувался прямо на улице. Без носков. И так сойдет! Только бы побыстрее убраться подальше отсюда. Куда? Да фиг его знает! Подальше, и все тут.
Черный облезлый кот, пробиравшийся в это самое время украдкой домой, оторопело проводил Гошу немигающим прищуром желто-зеленых глаз. А когда парнишка скрылся из виду за ближайшим поворотом, судорожно всхлипнул:
— Говорила же мама, что магловские кошки до добра не доведут. Ну вот, прозевал парня. Блин, что теперь будет?!.. Никисия меня точно пристукнет, а шкуру пустит на воротник. Или опять превратит во что-нибудь мерзкое. В мышь, например. На целую неделю.
Ноги у кота подогнулись, и он натуральным образом свалился без чувств.
А Каджи даже не заметил, как вылетел на дорогу. О соблюдении правил дорожного движения мальчишка в тот момент как-то и не думал. И он совершенно не обратил внимания на мчащийся по шоссе автомобиль. Увидел его лишь тогда, когда что вперед, что назад, — все одно в лоб получишь.
Как полагалось бы, зажмуриться от страха, у него тоже не получилось. Наоборот, глаза распахнулись сами собой во всю ширь. И Гоша с удивлением обнаружил, что время застыло на месте, словно студень, а вот его самого какая-то неведомая, но мощная сила стремительно сдернула с дороги и толкнула на тротуар. А в тот момент, когда ноги парнишки оказались вдали от проезжей части, время бросилось вскачь, наверстывая упущенное.
Пулей пролетела мимо Каджи «Газель», нервно просигналив визгливым клаксоном что-то не совсем приличное. Из-под ног обиженно выпрыгнула крупная дворняга, которой он чудом ничего не отдавил. Собака недовольно отряхнулась, раскидывая пыль вокруг себя на метр в окружности, и глухо прорычала, вроде бы только для себя, но так чтоб и все остальные тоже слышали:
— Под ноги смотреть надо, особенно если очки на нос нацепил. Бродят тут всякие, а потом свои кровные блохи пропадают…
Мальчишка чуть было не задохнулся от возмущения, нужны ему ее блохи:
— Если уж тебе так дороги твои спиногрызы, могла бы поспокойнее отряхиваться. А то дергаешься, как паралитик. Я аж испугался, — и, подумав секунду, добавил мягко, примиряюще: — А вообще-то, извини. Я же не специально на тебя наскочил…
Псина слушала, высунув наружу длинный розовый язык, и часто дыша. Все-таки лето еще, жарко, а тут в такой шубе париться приходится. Да и не каждый день люди тебе отвечают толково, а не принимаются угрожать вызовом живодерки. Потом собака облизнула свой нос и махнула лапой: