Многое парнишка уже знал по рассказу Семена Борисовича на уроке. Но как оказалось, далеко не все. Глава, посвященная Алтарю, была длинной. И автор очень убедительно пытался доказать читателям, но это не только и не столько легенда, сколько суровая правда жизни. И даже строил гипотезы о его местонахождении и о том, почему его в нынешние времена никто никогда в глаза не видел. Так вот, по мнению учителя истории, его специально спрятали, чтобы больше ни у кого не возникало соблазна его использовать. Ведь страшно подумать, что произойдет с волшебным миром, если Алтарь Желаний попадет в руки человека злого, Вомшулда Нотби, например.
А Каджи отметил для себя тот факт, что Волков, так же как и Этерник, назвал злодея по его настоящему имени, а не каким-нибудь прозвищем. И за это пуще прежнего зауважал преподавателя. И пусть он магл, но зато, какой талантливый и храбрый. Да еще, по всей видимости, и справедливый, если судить по тому, как он раздавал баллы на уроке.
Поздно вечером, когда глаза уже стали уставать от чтения, Каджи решился на вылазку в гостиную. Там было так же оживленно-весело, как и вчера вечером. Только на этот раз в шахматы резались Баретто с Шеймом. За их поединком внимательно наблюдали близняшки. А Янка стрельнула в появившегося Гошу таким непонятно-жгучим взглядом, что он счел за благо держаться от них подальше, не рискнув подойти на расстояние удара. А посмотреть на то, как сражается друг — очень хотелось.
Зато вот около Барни, увлеченно и самозабвенно травящего анекдот за анекдотом, уже собралась приличная компания подростков. Они периодически взрывались хохотом, а приемник, после каждого удачного выступления, принимался театрально кланяться. И заметив Каджи, он ему весело подмигнул, замахав ручонкой, чтобы друг присоединялся. Гоша ради интереса послушал немного, но потом решил, что такой смех опять добром не кончится, и тихонько ретировался на улицу. Пускай другие записываются в Фан-клуб Барни, а Каджи просто будет с ним дружить.
На внутреннем дворе Хилкровса застыла тишина. По небу изредка проплывали небольшие облака, но в целом оно было ясным, сине-черным, как и Гошина мантия. Только вместо языков пламени на этом фоне рассыпалось невероятно много звездочек. Среди них попадались и очень яркие, и совсем тусклые — разные, одним словом. Но все вместе они завораживали взгляд, притягивали к себе и заставляли мечтать напропалую о самом невозможном и сокровенном. Да и луна, похожая на огромный блин, зацепившийся краешком за шпиль Медвежьей башни, где жили стонбирцы, только добавляла безрассудности в мечтаниях. Но не одному же любоваться таким красивым видом?
Гоша вздохнул грустно и отправился назад в свою комнату. А уж вот там он, развалившись на кровати, опять поплыл по стремнинам фантазии. Парнишка решил, что завтра обязательно поделится своими мыслями с Меридой. И как ей самой не пришло в голову, что можно воспользоваться Алтарем. Дело-то всего за малым — найти, где он спрятался. Просто сестра, видимо, историю невнимательно изучала. Или забыла то, что слышала на первом курсе.
С этими мыслями и радужными планами Каджи и заснул. И даже не слышал, как вернулись в комнату Баретто, Барни и Шейм. Приемник, оторвавшийся по полной программе, посмотрел на спящего Гошу благодарным взглядом и с помощью Роба устроился на тумбочке. А Баретто долго еще возился потом на кровати, отчаянно переживая в мыслях сокрушительное поражение от Бардера, которого никто не ожидал. А их толстый сокурсник сладко посапывал, и весь сон его был вкуса ванильного мороженого.
Воскресное утро неожиданностей не принесло. Барни их разбудил, дав слегка выспаться, а сам потом растянулся на тумбочке.
— Гоша, тебе нужно помириться с девчонками, а то все это как-то неправильно.
— И как я это сделаю, Роб? — Гоша не спеша, натянул на себя мантию.
— Я не знаю. Ну, извинись, что ли, — пожал плечами Баретто.
— Придумай что-нибудь более реальное. Они, как только меня увидят, сразу же стараются исчезнуть подальше. И правильно делают. Мало ли что… Слушай, Роб, пойдешь со мной к Мериде? Нас приглашали.
Баретто замялся, а потом взглянул на Гошу виновато-просящим взором:
— Я бы с радостью, Гоша. Только сегодня на стадионе первая игра в сезоне по квиддичу. Фалстрим против Эйсбриза. Хотелось бы посмотреть, как фалстримцам накостыляют. Может быть, в следующий раз сходим? Или вечером?
— Вообще-то Мэри сказала, чтобы мы после завтрака приходили. Ладно, давай в следующий раз.
Баретто радостно закивал головой, соглашаясь с другом, и умчался на завтрак. А Каджи не торопился, даже специально время тянул, собираясь на выход крайне лениво. Просто ему совсем не хотелось попасть в неловкое положение, столкнувшись нос к носу с близняшками. Вроде бы мелкий вопрос: нужно здороваться или нет с теми, кто тебя игнорирует? А всю голову сломал, вот и решил поступить так, чтоб не думалось.
Но сколько время не тяни, оно не резиновое. И пришлось пареньку выйти из комнаты. Ему крупно повезло — в гостиной уже никого не было. И Гоша спокойно направился в Большой зал в одиночку. Туда же подтягивались с других факультетов единичные опаздывающие к завтраку ученики.
А когда Каджи почти поравнялся с лестницей ведущей на второй этаж Центральной башни, его «Счастливая звезда» словно взбесилась, так ярко полыхнув под одеждой, что нестерпимо больно обожгла кожу на груди. Хотя за последние дни парнишка настолько привык к амулету, что уже и не замечал его присутствия на шее. И он перестал быть горячехолодным, как и обещала бабушка.
Гоша от неожиданной боли схватился обеими руками за грудь, согнувшись в три погибели и даже застонав. Именно это его и спасло.
Над головой просвистела остро заточенная алебарда, едва не подправив пареньку стрижку. Но ожившие латы промахнулись по цели, и их развернуло на постаменте. А потом, скособочившись, они рухнули плашмя на каменный пол рядом с Каджи, развалившись от удара на части. Грохот получился невообразимый.
И как не был ошарашен парнишка, он все же успел заметить краем глаза движение наверху второго этажа. Там смазанной тенью промелькнул кусочек мантии, тут же скрывшийся за углом коридора. Всего лишь кусочек черной мантии.
— Развлекаемся? — послышался за спиной тихий скрипучий голос. — Не рановато ли решил пошалить, Каджи? Всего третий день в Хилкровсе, а ущерба от тебя побольше, чем от многих старшеклассников. Вчера окно разбил, сегодня — латы. Где тебя завтра ждать?
Гоша выпрямился и развернулся к говорящему лицом. Пенсне у Тайлера Кинга все так же хищно поблескивали. И глаза оставались такими же холодными, как и на распределении, когда парнишка впервые увидел смотрителя замка. Вот только в них еще что-то промелькнуло едва уловимо. Не то насмешка, не то презрение.
— Я их даже не трогал. Они сами…
— Конечно, конечно, — легко согласился мужчинка, быстро закивав головой. — Стояли латы себе спокойно несколько сотен лет, а тут надоело. Я их понимаю. Устали, решили размяться с утреца.
А прищурившиеся глаза стали цвета грязного весеннего снега. И тепла в них было столько же.
— Мальчик вам правду сказал, Тайлер, — откуда-то сверху плавно спустилась растрепанная Жанна, уже не укладывающая волосы по совету первокурсников. — Я все видела…
— Пошла вон отсюда, пустышка, — небрежно отмахнулся от призрака смотритель замка. — Сама соврешь — не дорого возьмешь.
Жанна обиделась и стремительно унеслась обратно ввысь, просочившись через потолок. А Кинг присел на корточки перед латами, взял в руки шлем и, радостно-хищно оскалившись, прохрипел:
— Ты тоже можешь идти. Чего уж теперь? А Бласту я, так и быть, сам предупрежу, чтобы она занялась твоим воспитанием.
Гоша понуро направился в сторону Большого зала. А вдогонку ему раздался прощальный возглас смотрителя:
— Совсем забыл поздравить, Каджи. Минус десять баллов Блэзкору ты заработал. Я думаю, что на факультете тебя за это отблагодарят, как следует.