В каждом своем сне Гоша почему-то был почти уверен на девяносто девять процентов, что именно ему обязательно повезет. Нет, он просто обязан его одеть! Но уже в который раз парнишка перед тем как протянуть руку к Венцу Гекаты сперва с трепетом замирал, любуясь его хрустальной прозрачной красотой, посреди которой непостижимым образом переплелись одновременно сияние луны, ночная тьма, лучи солнца и утренняя туманная дымка, легкая и едва заметная внимательному созерцателю. А по причудливой зубчатой кромке Венца скользили крошечные искорки звезд. У Каджи даже сердце екало в предчувствии сладостной истомы, непосредственно связанной с обладанием этим поистине божественным подарком. Он уже заранее знал, что пожелает (и что сможет) сделать в первую очередь: найти своих родителей, отца Мериды, да и саму сестренку вернуть в Хилкровс. Имея на голове Венец Гекаты, такие мелкие задачки ему покажутся плевым делом, разминкой перед подлинными чудесами. Вот только странно, что Вомшулда рядом не видать. Это ведь была его идея примерить хрустальную корону. Князь Сумрака даже что-то там упоминал об их с Гошей объединении в одно целое. Но если он решил отказаться от глупой идеи — тем хуже для него, зато гораздо лучше для парнишки. Не больно-то и хотелось!
Вволю налюбовавшись шикарным произведением запредельно-божественного искусства, парнишка смело протягивал руку к вершинам магической власти. В зале, заполненном под завязку обитателями замка, пришедшими следом за Каджи, воцарялась гробовая напряженная тишина. Можно было даже услышать при желании, как гулко бьются сердца. А если еще чуток поднапрячься, то становились слышны и шустро мечущиеся мысли собравшихся: «Выживет или нет?». Большинство склонялось к мнению, что Гоша сейчас незамедлительно вспыхнет черным факелом, а затем рассыплется в прах, будто он и не существовал никогда. Не он первый, не он последний. Хотя им уже стало надоедать томиться в ожидании появления на свет своего властелина, который должен повести их за собой к победе над мирами, к безграничной власти, к почти реальному бессмертию. Богами они, конечно же, не станут, но приблизиться к небожителям вплотную смогут, чтобы изредка посидеть на пирушке за общим столом, попивая амброзию и травя анекдоты. А вот владелец Венца, возможно, воистину станет живым богом. Когда-нибудь. В последствии.
Парнишке и впрямь везло. Он не сгорал, не превращался в древнюю космическую пыль, даже не курился сизым дымком. И тогда у присутствующих в зале верноподданных колдунов, магов, монстров и прочей живности да омертвелости вылетал вздох облегчения, вырывавшийся из многочисленных ртов, единодушно раскрывшихся от изумления чудом, свершившимся на их глазах. Конец ожиданию! Вот ОН, — властелин миров, тот, кто поведет их к лучшей жизни, к счастливой доле. Собравшиеся дружно преклоняли колени перед Его Серым Величеством, равнозначно отстоящим от истоков Тьмы и света. А некоторые, особо впечатлительные или расчетливые, падали ниц, рабски распростершись на мраморном полу, покорные любой его воле, уже счастливые оттого, что смогут услышать хоть слово из его дражайших уст.
Безграничная власть оказывалась теплой, почти горячей на ощупь, несмотря на свою холодно-хрустальную прозрачность, когда Каджи уверенно сжимал ладонью затейливо украшенный тоненький ободок, мнившийся таким хрупким, что он даже вызывал сомнение в своей волшебно-божественной силе. Но стоило только водрузить корону поверх малость разлохматившейся прически, как тут же становилась очевидной глупость подобных преждевременных суждений и опасений. Венец Гекаты обладал всем необходимым, чтобы, не напрягаясь, можно было исполнить любое свое пожелание. В нем заключалась невероятная колдовская мощь, внутри хрустального ободка сосредоточились такие кладези знаний и божественной мудрости, накопленные за долгие века, что становилось страшно до потери пульса от одного только легкого прикосновения к ним своим жалким человеческим разумом. И присутствовало в Венце еще что-то непонятное, едва уловимое шестым-седьмым-восьмым чувством. С одной стороны эта непонятность казалась чужеродным телом, ненужной примесью, лишним довеском к подарку, словно ее дали в нагрузку. Но в то же самое время в этой странной капельке ощущалось некое родство, знакомое и забытое. А когда в душу, разум и сознание Каджи безудержным весенним половодьем, пенясь и вспучиваясь, хлынула из Венца накопленная там энергия (не знаем правильное ли это определение), он ясно и четко осознал, что эта самая крохотулька, затерявшаяся посреди бескрайней хитромудрости, и есть ее самая главная часть на данный момент. Странно. А вы так не считаете?