— Не бери в голову, Гудэй, — приободрил сокурсника Каджи. — Ты же знаешь, что это не так. И вообще, ты классный парень. Хотя я и не знал, что в твоих жилах течет эльфийская кровь. По тебе и не скажешь. Ну, давай пять, — пойду тоже осчастливлюсь.
— Всего лишь четвертинка крови, Гоша. Потому и незаметно почти. Иди отоваривайся, а я здесь тебя подожду, мне торопиться некуда.
Гоша быстрым шагом направился к прилавку, сгорая от нетерпения. Продавец заметно оживился, предчувствуя избавление от скуки. Даже волосы пригладил и мантию одернул, расправляя складки и приводя себя в идеальный порядок, словно на пороге нарисовался привилегированный покупатель. Но стоило парнишке очутиться вблизи прилавка, а продавцу пристальнее рассмотреть подошедшего, как он мгновенно спал с лица, даже щеки ввалились. И еще он весь позеленел, не то от злости, не то от страха. А может, просто съел чего перед этим, и его не вовремя приступ тошноты прихватил.
— Можно мне купить «Улет-13»? — с приятной полуулыбкой поинтересовался Каджи у мужчины.
— Нельзя, — буркнул тот в ответ, заметавшись зрачками где угодно по залу, лишь бы не встретиться взглядом с Гошей.
— Почему? — оторопело уставился на продавца парнишка, даже забыв моргать от неожиданного поворота событий и запамятовав все остальные слова.
— Потому, что…, - взгляд мужчины еще лихорадочнее заметался по залу, но, в конце концов, он замер, уткнувшись в упор Каджи в переносицу. — А все кончились. Вот.
— Но ведь…, - начал было Гоша, но его бесцеремонно оборвали.
— Иди отсюда! — срывающимся голосом взвизгнул продавец, покрывшись вдобавок к зелени неравномерно раскиданными по щекам пунцовыми пятнами. — Да пусть мне лучше руки-ноги переломают, чем я тебе продам метлу! Она ска…
Он поперхнулся, закашлялся, выпучил глаза, оказавшиеся водянистыми, и прытко исчез в подсобке, остервенело рванув дверь на себя. И не менее ожесточенно захлопнул ее за собой. Потом послышался звук падающего засова и невнятная возня и пыхтение, словно внутри передвигали что-то тяжелое и громоздкое. Похоже, он решил там забаррикадироваться, чтобы Каджи не смог прорваться на склад. Возможно даже коробками с теми самыми метлами, которых, как успел заметить Гоша, в подсобке находилось такое количество, что ими можно было бы одарить каждого жителя Старгорода. И гостям города тоже осталось бы немного.[29]
А парнишка, совершенно сбитый с толку, и не собирался никуда вламываться. Он лишь стоял, хлопал ресницами и чувствовал, как внутри в груди непонимание постепенно гаснет, а на смену ему вспенивается вскипевшее на нем мутное варево из смеси обиды, ярости и ненависти. Даже в глазах помутилось, и окружающий мир подернулся зыбкой пеленой, теряя четкость очертаний. Непрошенные слезы навернулись сами собой, но так и остались внутри. Горло сдавило ядовито-жгучим спазмом. И Каджи рванул к выходу, не особо понимая, куда, зачем и почему.
— Врет ведь, гад! — искренне возмутился Инхель, когда Гоша поравнялся с ним. — Метлы дорогие, их мало кто покупает. Да там весь склад доверху забит «Улетом»! — И парнишка неожиданно предложил, отчего Каджи даже на минуту затормозил: — Бери мою метлу, Гоша. А мне родители потом другую купят. Я им из школы напишу и дня через три получу точно такую же.
— Спасибо, Гудэй, ты настоящий друг, — парнишка по достоинству оценил поступок Инхеля, но от этого несправедливость почувствовалась еще острее, полоснув бритвой по самолюбию. А жалость к самому себе перешла все мыслимые границы. — Только не нужно. Ты же сам о ней столько мечтал. Оставь себе. Я обойдусь или придумаю что-нибудь. Пока, я побежал, а то меня там друзья ждут, — соврал он, и торопливо выскочил за дверь, жалобно звякнувшую колокольчиком.
— Здравствуй, Гоша! — раздался рядом тоненький голосок Ли Ин Ивановой, сокурсницы с Эйсбриза, нисколько за лето не изменившейся, так и оставшись маленькой, вертлявой и улыбчивой, которую Каджи едва не сшиб с ног, выскочив пулей из магазина. — Как дела?