озяева до осени огрызались на прохожих, а потом, говорят, из него суп сварили. Если идти в магазин по другой улице, надо обязательно через проулок пройти, а там почти всегда стая гусей поджидала. Взрослых они почти не трогали, так, пошипят немного, а вот на детей сразу кидались, крыльями хлопали и клювом ущипнуть норовили. А у самого магазина, девчонка жила лет одиннадцати, соседские дети говорили, что её из детской колонии выпустили. Так вот эта девка обязательно, кто младше её, пендель отвешивала. Это, конечно, не так больно, как ремнём, но как-то обидно ни за что получать, да ещё и от девчонки. Поэтому Гошка обратно пытался всегда со взрослыми проскочить. Выходил из магазина и топтался около заброшенного дома, неподалёку от магазина, ждал, когда кто-нибудь пройдёт. Однажды взрослые парни шли мимо и один, кивая на Гошку, сказал приятелям: «Чокнутый какой-то, каждый день тут крутится», – Гоша тогда не пошёл за ними, постеснялся – ещё догадаются, что он петуха или гусей боится, смеяться начнут, расскажут кому-нибудь. А если разобраться, не такой уж он и трус, бывало, и похлеще страсти испытывал. Напротив дядиного дома, через пустырь, жил Рыжий Игорёшка, он был года на два постарше и часто придумывал разные игры для малышни. Один раз предложил узнать, кто из них самый храбрый. Надо было лечь на проезжую дорогу и подпустить к себе машину ближе всех. Выше дорога была ровная, а к вокзалу резко спускалась вниз: вот под этой горкой и надо было лежать и слушать, когда грузовик или автобус подъедет, а потом успеть убежать. Гошка почти всегда ближе всех подпускал, Сашка даже обижаться начал, но Рыжий честно судил, ничего не скажешь, так что зря обижался. А потом Сашку шофёр грузовика поймал, подзатыльников надавал и отвёл к старухам, которые на скамейке неподалёку сидели. Ну а вечером домашние как-то узнали, и им опять всыпали, только почему-то опять обоим, странно, конечно, поймали-то племянника. Так что никакой он не трус, боялся, конечно, но виду-то не подавал. Да и поселковых пацанов он стороной не обходил, один раз даже подрался с второклассником с соседней улицы. Тот обзываться любил, как увидит его, обязательно или городским сосунком назовёт или Жориком, а потом совсем обнаглел и стал Жорой-Обжорой дразнить. Ну Гошка и не выдержал – кинулся на него и почти сразу повалил, уселся сверху и только хотел спросить: «Будешь ещё обзываться?» А тот поёрзал внизу, покраснел от обиды, что с младшим не справился, да как начнёт кулаками махать, несколько раз в глаз попал, даже искры посыпались. Пришлось потом неделю с фингалом ходить, отец тогда посмотрел, хмыкнул и ничего не сказал, а дядька несколько дней подзуживал. Но однажды Гошка действительно испугался не только за себя, но и за маму. Весной отец наконец достроил фанерную лодку, купил мотор, Верерок-8, и решили они с маминым братом плыть вверх по реке, а по дороге рыбачить и заодно поискать хорошее место для отдыха. Место они нашли на большом острове, соорудили там шалаш из сена и даже рыбу начали ловить. Дядя плохо себя почувствовал и скоро уехал, а вместо него на параходе приехал Гошка с матерью. На острове ему сразу понравилось: купайся сколько хочешь, бегай по траве босиком, единственная его обязанность была – дрова заготавливать и за водой на родник ходить. Отец каждое утро на рыбалке, потом спит до ужина, пока мама рыбу чистит и кушать готовит. Однажды они даже лосиху с детёнышем видели. Животные доплыли до острова и собирались уже выйти на землю, но, увидев людей, повернули обратно. Всё там было хорошо, единственно играть не с кем было – мама целый день у костра возилась, что-то готовила, отец только с удочками занимался и редко брал с собой. Правда, Гошка и тут отличился: надо было дров наколоть, до этого он тонкие ветки рубил, а в тот раз решил толстый ствол разрубить, ну и рубанул по ноге, хорошо хоть только по пальцу попал. Мама, конечно, обмотала бинтом, йодом намазала, но потом долго купаться не разрешала, боялась, что загноится. А ещё в шалаше комары сильно донимали, они тогда все расчёсанные ходили. И вот через какое-то время, маме надоел такой отдых, и она сначала о чём-то громко спорила с отцом, а потом забрала Гошку, собрала кое-какие вещи и решила сама с острова добираться до деревни, а потом уже на параход и в город. С одной стороны остров почти соединялся с берегом, вот там-то мама и решила перейти реку вброд. До этого они уже переходили в этом месте с отцом, когда ходили за ягодами, и поэтому она не очень-то и боялась. Мама посадила сына на плечи, сумку привязала на шею и начала медленно продвигаться к берегу. А потом, когда до берега было уже рукой подать, неожиданно провалилась в яму, и их понесло течение мимо острова и обрывистого берега. Гошка вцепился в мамину шею и начал кричать, что надо возвращаться, мама как могла барахталась в воде, пока не потеряла сумку. Но зато у неё освободились руки, и она смогла уцепиться за ветки поваленного дерева. Это-то их тогда и спасло, потому что течение было сильное и после острова выносило сразу на середину реки, а Гошка тогда ещё плавать не умел. Когда они выбрались на остров, то долго ещё сидели молча, не веря в своё спасение. Сумку она потом достала, та зацепилась чуть ниже за корягу и мама, наклонив деревце, дотянулась до неё, хотя Гошка умолял бросить её и возвращаться назад. Он тогда так боялся, что вдруг мама утонет, и он останется совсем один. Потом она, конечно, помирилась с отцом, и семья отправилась дальше, вверх по течению, но он долго ещё вспоминал это холодное течение и мамины наполненные ужасом глаза.