– Я могу вам помочь?
Я невольно вздрогнула. Ко мне обращалась женщина, спускавшаяся по лестнице, крупная и похожая на свинью, в кружевном переднике и чепце. Ее лицо выражало неодобрение. Я опустила глаза и поняла, что пока стояла, оставила мокрые следы на безупречно-алой ковровой дорожке.
– Мы не берем младенцев прямо с улицы, – заявила она. – Вы должны обратиться надлежащим образом, но сейчас мы никого не принимаем.
– У меня нет младенца. То есть у меня есть дочь, но она не здесь.
Женщина ожидала продолжения; ее темные глаза смотрели пронзительно, и я почувствовала, как у меня запылали щеки.
– Могу я поговорить с управляющим?
– С управляющим? – Она сухо усмехнулась. – Не думаю, что он заинтересуется вами.
– Тогда с кем я могу поговорить?
– Вы говорите со мной, не так ли?
Я ощутила, как во мне поднимается гнев. Посмотрела на свои грязные ботинки и шаль, которая нуждалась в штопке. Здесь мое лучшее платье не имело никакого значения.
– Шесть лет назад я оставила свою дочь здесь на попечение, – ровным голосом сказала я. – А на следующий день ее забрала другая женщина, которая назвалась мной.
Женщина замерла и нахмурилась, отчего мелкие черты ее лица сошлись в кучку. Ее взгляд стал еще более пронзительным.
– Не знаю, кто это был или что они сделали, но… я ее мать. Я хочу выяснить, что произошло, и поговорить с кем-нибудь, – с кем-то, кто может помнить, как выглядела женщина, которая выдавала себя за ее мать.
Наступила пауза, и я услышала, как где-то закрылась дверь. Потом раздался ужасный шум, и я осознала, что женщина на лестнице расхохоталась. Ее смех был громким и неуместным в этом тихом и красивом месте; он был слишком похожим на тот мир, откуда я пришла. Мне захотелось прыжком подняться по лестнице и влепить пощечину в ее поросячье лицо.
– У нас тут сумасшедшая! – выкрикнула она, давясь от смеха. – Ты сбежала из Бедлама?
Прежде чем я успела ответить, сзади послышался голос.
– Что там такое? – молодой мужчина выглянул из дверного проема за большими напольными часами. Он был невысоким и стройным, с соломенно-желтыми волосами, на несколько лет старше меня, без шляпы и сюртука, в одной только рубашке; мы явно отвлекли его от работы. В той части комнаты, которая открывалась за его спиной, я увидела стол с документами и мягкий, приятный свет масляной лампы. Он смотрел на меня.
– Прошу прощения, сэр, – сказала я. – Я не хотела вас беспокоить.
– Марджери помогает вам?
– Нет.
– А я могу помочь?
Я стояла в тупом молчании. Это были простые слова, но я была непривычна к ним.
– Не знаю, сэр.
Он коротко взглянул на Марджери и повернулся ко мне:
– Прошу вас, пройдите в мой кабинет.
Оставив женщину трястись от смеха, как потревоженное мясное желе, я последовала за ним в небольшую комнату, и он закрыл дверь. Она была похожа на другие комнаты, где я сидела раньше: теплая, ярко освещенная и деловая. Несмотря на высокий потолок, пространство было вполне уютным, а мраморный камин источал приятное тепло. На стене висели картины с морскими сценами и сельскими пейзажами, а ковер целиком застилал пол. Мне с трудом верилось, что можно работать в такой прекрасной комнате; я предпочла бы жить здесь.
Мужчина обошел вокруг стола и уселся.
– Меня зовут доктор Мид, – представился он. – Я работаю здесь в качестве детского врача. Мой отец – один из основателей госпиталя.
Раньше я никогда не встречалась с настоящим врачом, но подумала, что будет невежливо говорить об этом.
– Меня зовут Бесс, – сказала я.
– Вы являетесь матерью одного из здешних детей?
– Откуда вы знаете?
– Вы пришли без ребенка, и вы здесь не работаете. Сегодня вечер вторника, никто не взял ваш плащ… так что считайте это осведомленной догадкой.
Я улыбнулась.
– Последний раз я побывала здесь в воскресенье, сэр.
– Разрешите предложить вам немного выпить. Сядьте и расскажите, какого ребенка вы собираетесь забрать. У вас есть регистрационный номер?
– Я помню его. – Мой язык прилипал к нёбу, и только теперь я поняла, как мне хочется пить. – Я принесла ее сюда шесть лет назад, когда ей был один день от роду, а на следующий день ее забрал кто-то, представившийся моим именем. Я знаю, что это звучит безумно, но я не лгу. И я не сошла с ума, – твердо добавила я, слишком поздно осознав, что это тоже можно было рассматривать как признак безумия. – Я хочу выяснить, к кому она могла попасть.