ГОСПИТАЛЬ. PER ASPERA
Роман
Александр Зуев
Published by Iaroslav Zuiev
Copyright 2015 Oleksandr Zuiev
После страшной аварии, главный герой романа обнаруживает себя в безлюдном старинном здании, со всех сторон окруженном мрачным парком. Дом очень похож на Госпиталь, который покинули врачи. Редкие пациенты, которых встречает герой, ведут себя как-то странно, а надпись: «ПОИСК СЕТИ» — словно приклеилась к экрану мобильного телефона. Как выбраться из западни — неизвестно…
Оригинал текста опубликован на Smashwords (ISBN:9781310724664):
https://www.smashwords.com/books/view/554573
На XinXii (ISBN:9783959264181):
https://www.xinxii.com/en/gospitali-per-aspera-p-364377.html
Можно ли повстречать своего отца, сложившего голову на Афганской войне, чтобы услышать слова, которые должны были, но так и не были сказаны? Можно ли хотя бы попытаться понять деда, от которого отвернулись его вечно голодные коммунистические идолы, хоть он и принес им в жертву единственного сына? Можно ли взглянуть в глаза палачам, творившим чудовищные злодеяния на нашей земле, разве эхо способно ухать столь долго? Можно ли встретиться с самим собой, только маленьким, чтобы попробовать изменить призрачное Будущее, неудержимо стремящееся материализоваться гранитным Настоящим? Можно ли остановить Время, проваливающееся в воронку песочных часов, вынудив его повернуть вспять?
В девяноста девяти случаях из ста — ответ отрицательный. И только в одном единственном — кто знает…
Впрочем, этот шанс — не счастливый лотерейный билет. Это — направление в Госпиталь. Странное место, затерянное между Небом и Землей, не обозначенное ни на одной, даже составленной самыми дотошными топографами карте.
У Госпиталя — нет ни адреса, ни индекса, а надпись «поиск сети» — словно приклеилась к экрану мобильного телефона. В старом здании — пять этажей с высокими потолками, гулкие коридоры и множество палат, но ни намека на врачей, медсестер и санитаров. А редкие пациенты больше похожи на пассажиров в зале ожидания вокзала, откуда поезда отправляются в один конец.
Чтобы проснуться под пение птиц, требуется сначала уснуть, глядя на звезды, такие тяжелые, что купол неба не выдерживает их веса, и они сыплются всю ночь напролет. Чтобы очутиться в дурном сне, вовсе необязательно засыпать. Можно разбиться на черном и жирном, будто чешуя удава асфальте и угодить в свой персональный ад, созданный мозгом агонизирующего на хирургическом столе тела.
Чтобы выбраться из Госпиталя, потребуется приложить гораздо больше усилий. Потребуется пройти сквозь тернии…
Оглавление
I. Палата
II. Che mai…
III. Дедушка
IV. Афганец
V. Щорс
VI. Дверь
VII. Погибший мотоциклист
VIII. Малой
IX. Ditto…
X. Черный ход
XI. Госпиталь
XII. Per Aspera…
XIII. Чистилище
XIV. Ad astra
XV. Парк
Матери. Всю мою жизнь освящаешь своей любовью, будто Солнцем. Даже в самые сумеречные времена ты находишь силы делать это — за что тебе низкий поклон.
Страшно не когда ты один. Страшно, когда ты — ноль.
Народная мудрость
Я навеки даю обязательство,
Что не стану добычей ворона.
Есть особое обстоятельство —
Я люблю тебя… это здорово.
Николай Носков
I. Палата
Дорога резко поворачивает на запад. Я определяю это не по компасу. У меня совершенно иной ориентир. Закатное Солнце, только что раскрашивавшее живописные окрестности мягкими теплыми полутонами, теперь безжалостно жалит глаза. Как неприятельский прожектор, отыскавший диверсанта на нейтральной полосе и застигший его врасплох. Тугой поток воздуха развевает волосы, надувает плотную кожаную куртку куполом парашюта. Скорость по-прежнему велика, причем моя, не ветра. Если бы метеорологи зафиксировали нечто подобное в атмосфере, по радио прозвучало бы штормовое предупреждение, и диктор, как заведенный, каждые полчаса твердил о надвигающемся урагане. Я ослеплен, затмение длится доли секунды. А потом следует удар. Он такой чудовищной силы, что немедленно поглощает мир. Мой мир, по крайней мере. Перед тем, как провалиться во тьму, слышу крик. Отчаянный, короткий, её… Его словно отрезает, уносит шквалом. А потом исчезает и ветер. Все исчезает.
***
Я открываю глаза и, в четырех метрах над собой, вижу условно белый потолок, его явно покрывали мелом, но это было давно. Очень давно. Теперь он похож на черно-белую фотографию лунной поверхности, сделанную с орбитальной станции. Унылую картину разнообразят пожелтевшие от времени и густо покрытые пылью флуоресцентные лампы, да несколько детекторов дыма с расходящимися в разные стороны ошметками проводов. На мгновение жмурюсь в замешательстве — это место мне совершенно незнакомо. Может, я еще сплю? Подымаю веки — никаких изменений. Тот же потолок, переходящий в стены, выкрашенные масляной краской цвета гнилого персика.
Где я?
Хороший вопрос.
Я лежу на кровати, и это не моя кровать. Металлическая, решетчатая, на ней тонкий матрац и видавшее виды постельное белье — вроде того, что выдают проводники поездов. Я точно не дома, но это пока все, что можно утверждать с определенностью.
Прямо под носом из стены торчит старая круглая электрическая розетка, установленная, вероятно, еще при Хрущеве, а может, и раньше, выключатель и загадочная конструкция с одним рубильником, двумя выпирающими штепселями и шестью небольшими дырочками. Конструкция прибита пылью и сливается со стеной единым темно-персиковым мазком. Интерес к ней быстро увядает, когда я замечаю чуть ниже нанесенные под трафарет буквы и цифры:
РАДИО 220
Понятно… с этим разобрались…
Все немного проясняется, когда я приподымаюсь на локте (металлическая сетка протестующе скрипит, обнаруживая еще одно свое замечательное свойство) и оглядываю палату. Теперь я не сомневаюсь, это именно она. Пять однотипных коек, какие можно встретить только в больницах или пионерских лагерях…
Может и не только пионерских, хе-хе…
…пять обшарпанных тумбочек, четыре стула (будто пациентам палаты предлагается сыграть в старую добрую игру «Кто лишний?»). Линолеумный пол со следами возгорания между койками у окна. Глядя на обугленную поверхность, почему-то вспоминаю «Туманность Андромеды» писателя Ивана Ефремова.
Там, кажется, темные пятна остались от членов экипажа звездолета, после того, как ими подкрепились представители инопланетной фауны…
Инопланетной…
Это прилагательное вызывает из памяти другие имена, Шкловского и Сагана. Правда, мне пока не по силам вспомнить, кому они принадлежат, тоже фантастам или ученым. Скажем, астрономам, баловавшимся пером, раз появились как ассоциация, стоило мне только задуматься о научной фантастике. Наверное, я читал их книги. Или книги, где эти двое упоминались. Не могу сказать. Остальное — пока за гранью.
Ладно, иду дальше.
Последней мне на глаза попадается массивная и клыкастая железная вешалка. Такую — не согнешь никаким пальто.
У самой двери — участок зеленого кафеля полтора на полтора метра, хоть какое-то разнообразие на унылом, грязно коричневом фоне. Оазис в пустыне. Там, вероятно, некогда висел умывальник, теперь от него остался лишь огрызок водопроводной трубы, заканчивающейся вместо крана заглушкой. Из-под заглушки торчит пакля. Нет сомнения, этот источник давно иссяк.
Итак, я — в больнице…
Вот только я совершенно не помню, как здесь очутился. У меня вообще ничего не болит, можно сказать, я чувствую себя прекрасно. По крайней мере, физически.