Госпиталь
В тот день, когда я первый раз переступила порог этого лечебного учреждения, я поняла по настоящему, что такое война. Госпиталь меня парализовал, придавил видом искалеченных тел: без руки, без ноги, с обожженными лицами. За что? Почему? Это никак не укладывалось в моем детском сознании. На глаза набежали слезы. Понимала, что плакать нельзя, а слезинки не слушались и катились, катились по щекам. Сердце мое ожесточилось. Я возненавидела Гитлера, фашистов, немцев, которые были виновниками страданий этих раненых и искалеченных людей. Чувство сострадания к чужим несчастьям было и раньше. А вот ненависть - с этого дня мне стала знакома.
Во время войны тоже шла повседневная жизнь, но она сильно отличалась от довоенной. И все меньше и меньше остается живых свидетелей этой тяжелой поры.
Раз в неделю после уроков вместе со старшей пионервожатой мы приходили в госпиталь «с концертами»: танцы, песни, чтение стихотворений. Раненые тепло принимали наши выступления.
Иногда нас просили подежурить в палатах. Мы подавали попить раненым, кормили с ложечки лежачих больных, писали письма под диктовку, звали медсестру или санитарку, когда об этом просил боец. В госпитале у каждого из нас даже появились «свои» раненые, к которым мы обязательно заходили в палаты - посидеть рядом с ними, поговорить, прочесть или написать письмо. Они всегда были очень рады нашему приходу.
Были и любимые медсестры. Мне очень нравилась Ольга -красивая, веселая и энергичная. Казалась, что без нее здесь остановилась бы вся работа. Я хотела быть такой, как Ольга.
Однажды продекламировав стихотворение и получив щедрую долю аплодисментов, я с горящими от волнения щеками выскочила из столовой, где проходил концерт, в коридор.
-Ты уже выступила? - обняв меня за плечи, спросила медсестра Ольга.
- Выступила, - ответила я, глядя на нее с улыбкой и гордясь тем, что она обратила на меня внимание.
- Сможешь посидеть недолго в палате с тяжелоранеными?
- Конечно, - сказала я и согласно кивнула головой.
- Надень, - она протянула мне чистый накрахмаленный халат. И заспешила, быстро бросив на ходу:
- Если что, я в перевязочной буду.
Я вошла в палату, надела халат, совершенно утонув в нем, и села на стул, стоящий около двери. Отсюда хорошо было видно все кровати с тяжелоранеными. Сидела я так недолго.
- Сестренка, ты здесь? - позвал меня раненый, у которого полголовы и глаза в том числе, были замотаны бинтами.
- Здесь, - тихо ответила я, точно не зная, меня ли он зовет.
-Подойди ко мне. Сядь рядом. - Я пододвинула к его кровати стул, на котором сидела. Он провел по нему рукой, потом по моей руке, утонувшей в халате, и спросил:
- Тебе сколько лет?
- Десять, - ответила я.
- А мне уже двадцать,- вздохнув, сказал он. - Ты в каком классе учишься?
- В четвертом.
- А когда пишешь, ошибок много делаешь?
- Нет. Я отличница.
- Письмо треугольником умеешь складывать?
-Умею.
Возьми в тумбочке тетрадь, вырви листочек. Я буду диктовать, а ты пиши. Пиши только то, что я скажу. От себя ничего не добавляй. - Я достала тетрадку, вырвала из нее страничку.
- А можно я книжку с тумбочки возьму? Подложить под листочек, чтобы удобнее писать было.
- Да, конечно, бери. Книжки мне теперь вообще без надобности, - печально проговорил он и начал диктовать:
«Здравствуй Лиза! Не писал долго, потому что лечился в госпитале». - Склонившись над тетрадным листочком, я старательно выводила каждую букву, хотела, чтобы письмо выглядело красиво. Раненый меня не торопил.
- Написала,- сказала я, посмотрев на него. Губы его были сжаты, а руки непрерывно двигались, сжимая и отпуская уголок одеяла. Я чувствовала, как тяжело дается ему это письмо. Наконец он тяжело вздохнул и резко произнес:
-Пиши дальше: «Извини меня, Лиза, но между нами ничего больше быть не может. Я полюбил другую женщину». Написала?
- Написала - ответила я. Он помолчал немного, потом спросил:
- Тебя как зовут?
- Валя.
- Валентина, значит, - проговорил он. - Пиши дальше. «Ее зовут Валентина. И у нас скоро будет свадьба. А мне ты, Лиза, больше не пиши».
- Написала?
- Написала.
- Подпишись за меня - «Николай».
- Но ведь это не правда? - робко спросила я, дописав последнее слово.
- Это правда жизни,- сказал он. И помолчав немного, спросил:
- Ты красивая?
- Не знаю, - честно ответила я.
- А она красивая, очень красивая.... - тихо произнес Николай. - А я слепой.... Понимаешь, совершенно слепой!!! - Его голос становился все громче и громче и, наконец, сорвался на крик. Руки продолжали нервно двигаться, сжимая и комкая угол одеяла.
- У тебя глаза какого цвета?
Я подумала немного и ответила: