Император Николай II явил накануне мировой войны, поправшей все нормы человеческой морали, пример верховного вождя христолюбивого воинства, само понятие которого напрочь забыто вплоть до сегодняшнего дня. В 1907 году Императором был утвержден "Наказ Русской армии о законах и обычаях сухопутной войны", который являлся приложением к Уставу полевой службы. В Наказе говорилось: "1. Войска должны уважать жизнь и честь обывателей неприятельской стороны, а также религию и обряды веры. Всякий грабеж строго воспрещается под страхом тягчайших наказаний (вплоть до смертной казни). Раненые и больные военные чины подбираются с поля боя без различия принадлежности к какой-либо армии. С пленными надлежит обращаться человеколюбиво и предоставлять им полную свободу в отправлении религиозных обрядов. Содержать их так же, как содержатся чины русской армии. 2. Во время военных действий воспрещается применять яд или отравленное оружие, ранить или убивать неприятеля, который сложил оружие и сдался, атаковать или бомбардировать города, селения, жилища или строения, не занятые противником, захватывать и уничтожать неприятельскую собственность (если это не является военной необходимостью)"{12}.
Читая эти строки, понимаешь, что если бы изложенные в них принципы ведения войны были бы соблюдены воюющими сторонами в Первую мировую войну, то были бы невозможны военные преступления, начиная от Хатыни и Дрездена и заканчивая Багдадом и Белградом.
Вся дальнейшая политика Николая II, особенно после русско-японской войны, была направлена на сохранение мира. В беседе с русским послом в Болгарии Неклюдовым Николай II сказал: "А теперь, Неклюдов, слушайте меня внимательно. Ни на одну минуту не забывать тот факт, что мы не можем воевать. Я не хочу войны. Я сделал своим непреложным правилом предпринимать все, чтобы сохранить моему народу все преимущества мирной жизни. В этот исторический момент необходимо избегать всего, что может привести к войне. Нет никаких сомнений в том, что мы не можем ввязываться в войну - по крайней мере, в течение ближайших пятишести лет - до 1917 года. Хотя, если жизненные интересы и честь России будут поставлены на карту, мы сможем, если это будет абсолютно необходимо, принять вызов, но не ранее 1915 года. Но помните - ни на одну минуту раньше, каковы бы ни были обстоятельства или причины и в каком положении мы бы ни находились"{13}.
Особенно миролюбие Царя сказалось во время Балканских войн, когда влиятельные силы в России требовали вмешаться в нее на стороне "православных братьев". Но миролюбивая политика не означала пассивности. Россия предпринимала огромные усилия, чтобы встретить войну готовой. Перед лицом военной опасности страна тратила огромные средства на оборону и развитие вооружений. Военные расходы России были самими высокими в Европе. В середине октября 1913 года была принята так называемая "Большая программа", призванная коренным образом переустроить русскую армию, доведя ее по всем показателям до современного уровня. Программа должна была быть выполнена к осени 1917 года. То есть Россия должна была быть готова к войне к тому году, когда она ее уже фактически проиграла. Б.М. Шапошников писал: "Большая программа по усилению армии" была утверждена в октябре 1913 года и предусматривала проведение до осени 1917 года мероприятий по коренному преобразованию армии, особенно в области ее технического оснащения (количественное и качественное усиление артиллерии, развитие авиации, автомобильного транспорта и т.д.). С началом первой мировой войны выполнение программы было отменено"{14}.
Согласно "Большой программе" вооруженные силы Российской империи в мирное время необходимо было увеличить на 480 тыс. человек, то есть на 39%. При этом: пехоту на 57%, кавалерию на 8%, артиллерию на 27%, а технические войска, включая и авиационные, на 3%{15}.
Тем временем, война надвигалась неумолимо. В этом не надо видеть только злую волю людей, политику империализма европейских государств, как это делает большое количество историков. Исторические катаклизмы, как и катаклизмы природные, не всегда зависят только от воли людей. Как верно писал военный историк профессор В.Ф. Новицкий: "Никогда, быть может, в военной истории вопрос о том, кто является виновником войны, не ставился так остро, не вызывал столько споров, не возбуждал таких страстей, как в эту великую мировую войну [...] Виновников войн не существует, или все государства, участвующие в войне, являются одинаково в ней виновными. Существуют лишь причины, вызывающие войну и глубоко коренящиеся в течение целого ряда лет в толще международных отношений, подобно вулканическим силам, постепенно развивающим в недрах земли свое напряжение; а временами возникают те или другие поводы, внезапно обнаруживающие эти скрытые силы и приводящие их в действие"{16}.
Николай II, как мало кто из его окружения, чувствовал всю опасность надвигающейся бури. Это хорошо видно по его действиям в обстановке европейского кризиса лета 1914 года. Царь всеми силами пытался оттянуть начало мобилизации, не оставлял надежды договориться с Императором Вильгельмом II даже тогда, когда ситуация была безнадежной. Сознанием ответственности перед своей страной и призывом к миру были исполнены телеграммы царя германскому кайзеру, которых тот не захотел услышать. "Мы далеки от того, - писал он кайзеру в телеграмме 18 июля 1914, - чтобы желать войны. Пока будут длиться переговоры с Австрией по сербскому вопросу, мои войска не предпримут никаких вызывающих действий. Даю тебе в этом мое слово. Я верю в Божье милосердие и надеюсь на успешность твоего посредничества на пользу наших государств и европейского мира. Преданный тебе Н."{17}.
Телеграммы Николая II полны миролюбия, а в своих действиях он готов был пойти даже на опасные, с военной точки зрения, шаги, такие как, например, приостановка мобилизации, в надежде на благоразумие германского руководства. Однако, в ответных телеграммах Вильгельм II, который много говорил об ужасах войны и необходимости мира, не желал все же искать никакого компромисса, а разрешение кризиса видел только в безоговорочном успехе Германии и Австро-Венгрии, и потому ставил ультиматумы: "Вчера, - писал он Царю 19 июля/1 августа 1914 года, - я указал твоему правительству единственный путь, которым можно избежать войны. Несмотря на то, что я требовал ответа сегодня к полудню, я еще до сих пор не получил от моего посла телеграммы, содержащей ответ твоего правительства. Ввиду этого я был принужден мобилизовать свою армию. Немедленный, утвердительный, ясный и точный ответ от твоего правительства (т.е. фактическая капитуляция России перед германскими захватническими требованиями - П.М.) - единственный путь избежать неисчислимые бедствия. [...] Я должен просить тебя немедленно отдать приказ твоим войскам ни в коем случае не пересекать нашей границы. Вилли"{18}.
Таким образом, Император Вильгельм хотел, чтобы Россия отказалась от мобилизации, полностью предоставила возможность германским государствам расправиться с Сербией и утвердиться на Балканах и смотрела при этом, как германская армия мобилизуется против нее, не предпринимая никаких мер для своей обороны! Но даже эта вопиющая телеграмма кайзера была послана немцами с опозданием и пришла в Петергоф уже после объявления Германией войны России. На подлиннике телеграммы рукой Императора Николая II написано: "Получена после объявления войны".
Министр иностранных дел С.Д. Сазонов вспоминал впоследствии: "В тяжелые дни, предшествовавшие войне с Германией, когда уже всем было ясно, что в Берлине было решено поддержать всей мощью притязания Австрии на господство на Балканах и что нам не избежать войны, мне привелось узнать Государя со стороны, которая при нормальном течении политических событий оставалась малоизвестной. Я говорю о проявленном им тогда глубоком сознании его нравственной ответственности за судьбу России и за жизнь бесчисленных его подданных, которым европейская война грозила гибелью. Этим сознанием он был проникнут весь, и им определялось его состояние перед началом военных действий"{19}.
Этим Николай II принципиально отличался от остальных государственных деятелей тогдашней Европы. Характерны слова Императора Николая II, что "война приведет к гибели сотен тысяч русских людей". Подобная мысль не была высказана больше ни одним государственным деятелем той эпохи. Великий князь Александр Михайлович писал: "Император Николай II делал все, что было в его силах, чтобы предотвратить военные действия, но не встретил никакой поддержки в своих миротворческих стремлениях у своих ближайших соратников министра иностранных дел и начальника Генерального штаба"{20}.