В церковной печати конца 1943 г. можно встретить утверждение, что «на территории Транснистрии уже освящено более 2000 приходских храмов»[1009], но это представляется явной ошибкой. Всего за два с половиной года восстановительной работы в условиях войны не мог быть значительно превышен дореволюционный уровень. Вероятно, в указанной публикации речь фактически шла обо всех восточных территориях, отошедших к Румынии. Из архивных документов известно, что в Бессарабии имелось 1100 церквей, в Северной Буковине — 268, и, таким образом, на «Заднестровье» остается чуть больше 600 православных храмов.
В другой журнальной публикации конца 1943 г. говорилось об открытии снова свыше 900 церквей[1010], но в ней речь шла обо всех отвоеванных румынскими войсками землях, то есть, вероятно, о Транснистрии, Северной Буковине и Бессарабии. Кроме православных, в Транснистрии действовали 56 католических и 14 лютеранских церквей[1011].
Церковное возрождение осложнялось политическими обстоятельствами, прежде всего, попытками с помощью Православной Церкви румынизировать Одессу и все «Заднестровье». Радостное чувство от возобновления приходской жизни во многих общинах ослаблялось тем обстоятельством, что богослужения совершали румынские священники. Кроме попыток ввести богослужение на румынском языке, религиозные радиопередачи также начали проводить на румынском. Это вызывало недовольство местного населения, желавшего оставить все церковные обряды, сбереженные в период жестоких преследований, в неприкосновенности. В 1942 г. славянское население протестовало, когда для возобновлявших свою деятельность монастырей и храмов привозили утварь из Румынии.
Особенно много возмущения вызывали первоначальные гонения на старый календарный стиль. Уже вскоре после своего назначения начальником Миссии архимандрит Юлий, не затруднив себя даже пропагандистским обеспечением этого решения, перевел богослужение в «Заднестровье» на новый стиль. В упоминавшемся сообщении полиции безопасности и СД от 1 октября 1941 г. подчеркивалось: «По словам священников в Ананьеве, население решительно отвергает какое-либо изменение богослужения, при котором придается повышенный вес слову. Богослужение хотят обязательно точно такое, как оно было раньше, с построенным на чисто внешних деталях церемониалом»[1012].
Отношения между румынскими церковными и военными представителями в Транснистрии были довольно тесными. Высшие офицеры часто присутствовали и произносили речи на церковных праздниках, военные оркестры играли во время церковных церемоний (в том числе национальный гимн), румынские части благословлялись духовенством Миссии и т. п. В июне 1942 г. маршал Антонеску во время инспекционной поездки в Транснистрию встречался с руководством Миссии, которое проинформировало его о состоянии церковных зданий и предстоящих восстановительных работах. Священнослужители также участвовали в политических мероприятиях, например, митрополит Виссарион (Пую) — в декабре 1942 г. на акции памяти жертв «большевистской» диверсии, проходившей в парке имени Т. Г. Шевченко в центре Одессы. 14 марта 1943 г. в день торжества Православия был совершен чин Православия с преданием анафеме безбожников и гонителей Церкви. В это день служили митрополит Виссарион (Пую), архиепископ Ефрем (Тигиняну) и епископ Поликарп[1013]. Церкви также использовались государственными органами как средство контроля над населением.
Духовенство Миссии нередко освящало различные общественные здания. Так, например, архимандрит Юлий (Скрибан) 16 марта, 1942 г. освятил в Одессе консервную фабрику, которая по его предложению была названа «Фабрикой имени маршала Антонеску» (ранее имени Ворошилова). Самому Антонеску лишь позднее сообщили об этом событии. Заместители начальника Миссии архимандриты Антим (Ника) и Антоний (Харгел) 15 марта 1942 г. освятили гостиницу «Пассаж». На следующий день — 16 марта архимандрит Антоний совершил вместе с другими священниками молебен при открытии Одесской консерватории и т. д.[1014]
1013
Церковное обозрение. 1943. № 9. С. 5; Одесская газета. 1942. 12 января. С. 3, 12 декабря. С. 3, 15 декабря. С. 3;