Бурное развитие церковной жизни на оккупированной территории СССР началось стихийно и сразу приняло массовый характер. Германское руководство рассчитывало использовать религиозный фактор и к началу войны уже, в основном, разработало политику по отношению к Русской Православной Церкви, принявшую окончательные формы в 1941–1942 гг. Эта политика сводилась к раздроблению Церкви, использованию ее для помощи немецкой администрации, ликвидации православия после окончания войны и созданию новой религии, призванной воспитывать послушных подданных рейха. Стремление к «атомизации» религиозной жизни проявлялось в поддержке иерархов, выступавших против Московского Патриархата. Однако фактически на всей оккупированной территории была восстановлена Русская Церковь, хотя в определенной степени и разделенная на три части. Сепаратистских национальных Церквей нигде, кроме Украины, создать не удалось, да и там за ней пошло меньшинство духовенства и верующих. Не только религиозность россиян, но и Русская Православная Церковь как организация оказалась гораздо более сильной и живучей, чем полагали немецкие власти.
Открывшиеся храмы превратились в центры русского национального самосознания, проявления патриотических чувств. Вокруг них сплотилась значительная часть населения. Всего за три года оккупации в условиях голода, разрухи, отсутствия материальных возможностей было восстановлено более 40 % от дореволюционного количества церквей. Существуют разные цифры открытых на оккупированной территории СССР православных храмов. Современные историки, как правило, говорят о 7547, ссылаясь на отчет Совета по делам Русской Православной Церкви о состоянии Церкви на 1 января 1948 г. Но к тому времени было уже закрыто, в связи с нехваткой духовенства, изъятием у религиозных общин занятых ими общественных зданий, не менее 850 храмов в РСФСР, 600 на Украине, 300 в Белоруссии и 100 в Восточной Молдавии (Приднестровье). Так, в другом отчете Совета указывалось, что на 1 января 1947 г. в РСФСР остались действующими только 1300 церквей, открытых в период оккупации (из примерно 2150)[1087]. Таким образом, общее количество равнялось, как минимум, 9400. Эта цифра примерно соответствует встречавшемуся в советской литературе упоминанию о 10 тыс. храмов[1088]. Кроме того, было воссоздано около 60 монастырей — 45 на Украине, 6 в Белоруссии и 8–9 в РСФСР.
Религиозная жизнь на оккупированной территории СССР сразу же стала сферой острой идеологической, пропагандистской борьбы между нацистской Германией с одной стороны и советским государством, Московской Патриархией с другой. Только в последние годы с рассекречиванием архивных документов начала вырисовываться подлинная картина, выясняться, в какой степени церковная деятельность в период оккупации контролировалась из Москвы и Ульяновска (резиденции митрополита Сергия (Страгородского) в октябре 1941 — августе 1943 гг.). На первом этапе указанной пропагандистской борьбы перевес имела Германия, но затем она стала все больше и больше проигрывать ее. На оккупированной территории для руководства там церковной жизнью Московской Патриархией были оставлены Экзархи Прибалтики и Белоруссии — митрополит Сергий (Воскресенский) и архиепископ Пантелеимон (Рожновский), который еще в 1920-е — 30-е гг. подвергался активным преследованиям польских властей за свои промосковские симпатии. Выбор Экзархов оказался правильным — владыки Сергий и Пантелеимон в главном остались верны Московской Патриархии до конца.
Своими методами пыталось оказывать влияние на религиозную деятельность в оккупированных республиках и областях советское командование: через партизан, разведку, внедрение своих агентов и т. п. Первоначально с церковной политикой германских властей пытались бороться и с использованием физических методов. Так, в ряде населенных пунктов священники, — не взирая на степень их вины, были расстреляны партизанами. Но уже с 1942 г. тактика начала меняться. Постепенно она все больше координировалась с Московской Патриархией.
Это отмечалось, в частности, в немецком «Проекте итогового доклада о деятельности военной администрации в области операций на Востоке» от мая-июня 1943 г.: «Впрочем, советское руководство в 1942 г. также отказалось от своей враждебной Церкви политики. Например, при взятии Харькова большевики велели — как рассказывало население после вторичного завоевания города немцами — широко открыть двери церквей и устраивать благодарственные молебны. В 1943 г. вышеупомянутые кресты находили на дорогах и в отъявленных бандитских районах»[1089].