Показательно для определения значительного роста религиозности рождение в военные годы легенд, объясняющих все крупнейшие победы советских войск: под Москвой, Курском, Сталинградом и другие — помощью Небесных сил. Одна из них в современном изложении гласит: «Зимой 1941 г…изрядно смутившийся Сталин вспомнил свое единственное незаконченное образование — Тбилисскую духовную семинарию… и призвал к себе в Кремль духовенство для молебна о даровании победы; тогда же…чудотворная Тихвинская икона Богоматери из Тихвинской в Алексеевском церкви была на самолете обнесена вокруг Москвы, и Москву от врага спасли»[168]. Но эта легенда, в отличие от некоторых других событий, не опирается на реальные события.
Гражданским подвигом стало поведение духовенства и мирян Ленинграда. В городе и его северных пригородах, оказавшихся в кольце блокады, находилось 10 действующих православных храмов, где, несмотря на страшный голод, ежедневно шли службы. Всего за время блокады от голода умерло около 20 православных священнослужителей. Ленинград сражался не только силой оружия, но и молитвой Церкви, силой общего воодушевления. Религиозный фактор сыграл существенную роль в обороне города. Действовавшие весь период блокады храмы активно способствовали мобилизации материальных средств и духовных сил жителей «северной столицы».
Московская Патриархия оказывала влияние и на антифашистскую борьбу в оккупированных странах Европы. В 1942–1944 гг. Русская Православная Церковь многократно обращалась с посланиями к народам захваченных Германией или союзных ей стран: Греции, Югославии, Болгарии, Румынии, Чехословакии, приняла активное участие в работе Всеславянского комитета борьбы с фашизмом. В некоторых национальных формированиях, воевавших в составе советской армии, были военные священники. В частности, в югославской части в этом качестве служил московский протоиерей Димитрий Цветков.
Многие русские эмигранты — священники и миряне — участвовали в движении Сопротивления в разных странах Европы. Среди них можно вспомнить протопресвитера Андрея Врасского, епархиального миссионера Западно-Европейской епархии Русской Православной Церкви Заграницей, погибшего в концлагере Бухенвальд; скончавшегося в тюрьме настоятеля прихода Московского Патриархата в Берлине протоиерея Григория Прозорова; казненную нацистами прихожанку русской церкви в Берлине Лиану Берковец; расстрелянного за участие в антинацистской организации «Белая Роза» прихожанина русской церкви в Мюнхене Александра Шмореля, канонизированного Русской Православной Церковью Заграницей в 2012 г. и др. В частности, будущий знаменитый митрополит Сурожский Московского Патриархата Антоний (Блюм) вспоминал: «Одно время французская полиция поручила мне заведовать машиной скорой помощи во время бомбежек, и это давало мне возможность перевозить, куда надо, нужных Сопротивлению людей»[169]. Двоюродная сестра владыки Антония была схвачена и расстреляна нацистами.
Находившееся в Париже основанное русскими эмигрантами общество «Православное Дело» почти весь период оккупации нацистами Франции постоянно помогало евреям. Его основатели и сотрудники: монахиня Мария (Скобцова, Кузьмина-Караваева), священник Димитрий Клепинин и псаломщик Юрий (Георгий) Скобцов были арестованы гестапо и погибли в концлагере. В 2004 г. их прославил в лике святых Константинопольский Патриархат[170].
Одним из самых важных направлений патриотического служения духовенства и верующих Русской Православной Церкви в период войны стала материальная помощь государству и советской армии. Уже с лета 1941 г. не только ленинградские и московские, но и практически все православные приходы страны начали сбор денежных пожертвований и ценных предметов в фонд обороны, хотя всецерковный призыв «трудами и пожертвованиями содействовать нашим доблестным защитникам» митрополит Сергий огласил 14 октября[171]. Особенно активно в первые месяцы проявило себя духовенство Горького и Харькова.
170