Через несколько дней после богослужения в Москве митрополит возвратился в свой город, к которому уже рвались немецкие войска. Авторитет и влияние Ленинградского владыки в это время были настолько велики, что 12 октября Патриарший Местоблюститель в своем завещательном распоряжении именно его назначил своим преемником.
Тысячи верующих ленинградцев ушли в первые дни войны из родного города на фронт. Духовенство «северной столицы» не только утешало молитвами оставшихся прихожан, но и поощряло их к самоотверженному труду, вселяло веру в победу над врагом. Священнослужители в своих проповедях разоблачали антихристианскую и античеловечную сущность нацистской идеологии. Горячий отклик в сердцах верующих находили ежедневные молитвы о победе русского оружия. Но не одними молитвами и проповедями вносила Церковь свой вклад в защиту Родины.
По предложению митрополита Алексия, уже с 23 июня приходы Ленинграда начали сбор пожертвований на оборону. Владыка поддержал желание верующих отдать на эти цели имевшиеся в храмах запасные суммы, порой очень значительные. Следует отметить, что сбор средств на нужды обороны получил широкое распространение среди приходских общин города с июля 1941 г., хотя всецерковный призыв «трудами и пожертвованиями содействовать нашим доблестным защитникам» глава Русской Православной Церкви митрополит Сергий огласил только 14 октября 1941 г.[200] Особенно активно проявлялось желание оказывать запрещенную с 1918 г. благотворительную помощь. Вспоминали опыт Первой мировой войны, когда многие приходы устраивали госпитали.
Вскоре после начала войны тревожные сводки с фронта стали дополняться прибытием живых свидетелей сражений, раненые бойцы заполнили городские больницы и переоборудованные под госпитали школы и другие учреждения. Забота о раненых стала важным делом жителей Ленинграда, и в городской совет Красного Креста и Ленгорисполком начали поступать заявления от церковной общественности. В одном из таких заявлений от президиума «двадцатки» (приходского совета) Князь-Владимирского собора от 24 июля 1941 г. говорилось: «В минуты трудно переживаемых обстоятельств военного времени долг каждого гражданина — идти навстречу Отечеству в облегчении разного рода затруднений. Этому учит нас и религия наша. Исполняя завет Христов о любви к ближнему, представители верующих — двадцатка Князь-Владимирского собора — выражает свое желание открыть в тылу лазарет для раненых и больных воинов. На оборудование и содержание лазарета двадцатка могла бы предоставить все имеющиеся у нас средства — свыше 700 тыс. рублей. В дальнейшем, если материальные условия доходности собора не изменятся, двадцатка принимает на себя решение, отказавшись решительно от всех расходов, кроме самых неотложных по содержанию собора, ежемесячно субсидировать лазарет в сумме 30 (тридцать) тысяч рублей»[201].
Приходской совет собора выполнил свое обещание и 8 августа передал для раненых воинов 710 тыс. из 714 тыс. имевшихся у общины рублей. Однако открыть и содержать свой лазарет прихожанам не разрешили, подобная конкретная благотворительная деятельность осталась под запретом и после начала войны. Приходам позволяли перечислять деньги только в общие фонды: Красного Креста, обороны и т. п. Но даже такое ограничение не погасило воодушевления верующих и духовенства. Храмы отказывались от всех расходов, кроме самых необходимых. Повсеместно солдатам собирали теплые вещи, прихожане жертвовали продовольствие для больных и т. д. В своем обращении от 26 июля 1941 г. митрополит Алексий упомянул, что какие-то неведомые богомольцы принесли в храм и положили у иконы святителя Николая в укромном месте пакет, в котором оказалось 150 золотых десятирублевых монет старой чеканки; они тут же были внесены в банк на нужды обороны. 385 тыс. рублей в первые дни войны выделил Николо-Богоявленский собор, всего же к концу 1941 г. свои патриотические взносы сделали все православные приходы Ленинграда на общую сумму 2144 тыс. рублей[202].