Защиту и утешение верующие, прежде всего, искали в храмах у чтимых святых образов. В Князь-Владимирском соборе, помимо главной святыни города — Казанской иконы Божией Матери, был и другой чтимый образ — Божией Матери «Скоропослушница». В Николо-Богоявленском соборе особым почитанием пользовались иконы святителя Николая (считалось, что Угодник Божий отводит полет смертельных снарядов от собора) и Божией Матери «Неопалимая Купина», с которыми митрополит Алексий совершал крестные ходы вокруг храма. Впрочем, владыка проводил их и с другими иконами. М. В. Долгинская, служившая с весны 1942 г. в войсках ПВО, вспоминала, что однажды во время ее возвращения в казарму на Фонтанке внезапно начался налет германской авиации. Она побежала к Никольскому собору, чтобы укрыться. «И вдруг из ворот вышли люди. Они двинулись вокруг храма гуськом, держась в темноте друг за друга. Впереди всех шел митрополит Алексий, подняв к небу икону „Знамение“. Каждый вечер после литургии он обходил с нею собор. Даже налет не остановил его»[219].
В Спасо-Преображенском соборе в период блокады находились три чудотворных образа — Спаса Нерукотворного образа, Божией Матери «Всех скорбящих Радосте» и Божией Матери «Всех скорбящих Радосте с грошиками». Наиболее чтимые иконы Никольской Большеохтинской церкви — Божией Матери «Скоропослушница» и Смоленской Божией Матери — до войны были переданы из закрытых близлежащих храмов. Историю еще одной особо почитаемой иконы Иосифа Древодела недавно рассказал один из старейших членов причта церкви святителя Николая диакон Иоанн (Андрушенко): «Ее принесли в храм во время войны. Один благочестивый раб Божий, его звали Константин Лукичев, работал неподалеку в бане. Баня находилась на Большеохтинском проспекте, он работал там истопником и сторожем ночным, печь топил. Во время блокады привезли ему машину дров и икон, печь топить. Он все это разобрал и одну икону — образ Иосифа Древодела — отнес домой и спрятал. Потом его взяли в армию, и он погиб на фронте уже после снятия блокады. Осталась жена его, Екатерина Николаевна, которая принесла икону в нашу церковь. Сначала прятали, потом определили в храме. Сейчас она находится в алтаре».
В церкви святого Иова всю блокаду находились иконы, принесенные из других закрытых и разрушенных храмов Волкова кладбища: Спаса Нерукотворного образа, Казанской и Тихвинской Божией Матери, «Не рыдай Мене, Мати» и Божией Матери «Скоропослушница». У этих святых образов прихожане искали заступничества, просили о помощи и находили укрепление в вере. На Серафимовском кладбище во время блокады (в основном в братских могилах) было погребено более 100 тысяч умерших от голода горожан. Кладбищенская церковь преподобного Серафима Саровского никогда не пустовала. Главной святыней храма являлся образ святого Серафима с частицами его мощей, мантии, гроба и камня, на котором преподобный молился тысячу дней и ночей. Почитались верующими также образ Божией Матери «Умиление» — список с келейного образа преподобного Серафима — и портрет старца, написанный при его жизни бывшим насельником Саровской обители иеромонахом Иоасафом. Помимо собственных икон, в церкви находились чтимые образы из расположенного неподалеку закрытого Благовещенского храма: древняя Смоленская икона Божией Матери, привезенная в Петербург при императоре Петре I выходцами из Смоленской губернии, Тихвинская икона Божией Матери, образы Николая Чудотворца и Знамения Божия. Голодные ослабевшие люди приходили к ним и со слезами и великой верой припадали к чудотворным иконам, молясь о воевавших на фронте близких и о тех, кто ушел в жизнь вечную. Следует упомянуть, что, несмотря на запрещение в 1930-е гг. колокольного звона, в Серафимовской церкви колокола уцелели, и в начале войны они по старому обычаю были спущены с колокольни «под спуд». Прихожане разобрали пол и потолок, вырыли глубокие ямы и осторожно с молитвой схоронили колокола. А через два с половиной года — утром 27 января 1944 г. радостное известие о снятии блокады собрало у храма обессиленных людей, которые в едином стихийном порыве сняли перекрытия, раздолбили мерзлую землю, достали и подняли колокола. Без всякого разрешения властей в Серафимовской церкви зазвонили в день прорыва блокады ровно в 16 часов. Люди сменяли друг друга, и звон колоколов не умолкал больше суток[220].
220
Из собрания Блокадного храма Успения Пресвятой Богородицы на Малой Охте;