Таким же недостатком страдает небольшая по объему монография М. И. Одинцова «Государство и Церковь в России. XX в». Военному периоду в ней посвящен лишь один параграф. Основное внимание уделяется изучению деятельности органов, непосредственно осуществлявших государственную политику в религиозном вопросе, и эволюции конституционно-правовой базы государственно-церковных отношений. Попытки совместить представления 1980-х гг. с информацией из рассекреченных архивных фондов порой приводили автора к противоречащим друг другу утверждениям. Так, с одной стороны, говорилось, что с созданием в 1943 г. Совета по делам Русской Православной Церкви возрождался институт оберпрокурорства, с другой, — что заслуги председателя Совета Г. Г. Карпова в возрождении Церкви были велики и пока еще объективно не оценены. Справедливо утверждалось, что «церковный институт» использовался для решения прагматических политико-идеологических целей внутри страны и на внешнеполитической арене, но, в то же время, подчеркивалось, что в аппарате КПСС всегда имелись силы, выступавшие против подчинения государственной религиозной политики идеологии правящей партии[30].
При характеристике военного периода В. А. Алексеев и М. И. Одинцов большое внимание уделяют предпосылкам и обстоятельствам встречи в Кремле в сентябре 1943 г. Сталина с руководством Московского Патриархата[31]. В этом плане от их книг выгодно отличаются работы О. Ю. Васильевой, исследовавшей деятельность Совета по делам Русской Православной Церкви, созданного в 1943 г., и историю Православной Церкви в период оккупации на территории Северо-Запада России и Белоруссии[32]. Другие публикации О. Ю. Васильевой освещают «сталинскую» религиозную политику, в том числе в плане ее реакции на действия германских властей, большое внимание в ряде работ уделено попыткам сделать сразу после окончания войны Московскую Патриархию «Православным Ватиканом» и ожесточенной борьбе с настоящим Ватиканом, что заметным образом влияло на общую картину[33]. Исследовательница аргументированно доказывает объективную неизбежность изменения в СССР государственной религиозной политики в годы войны, но, в то же время, создание лишь видимости взаимопонимания между правительством и Патриархией, преимущественно показной характер многих акций. За ширмой благополучия в религиозном вопросе для Сталина было важным поставить Церковь под жесткий контроль, одновременно сделав ее послушно управляемой силой в своей политической игре.
В своей монографии «Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве» и ряде других работ М. В. Шкаровский признает изменение курса правительства за весь период существования СССР внутри десяти выделенных им временных промежутков, из которых на время Второй мировой войны приходятся два: 1939–1943 и 1943–1948 гг. Они во многом совпадают с переломными этапами в истории государства и общества в предвоенный, военный и послевоенный периоды. И такое совпадение неслучайно, поскольку церковная политика всякий раз по-своему отражает внутреннюю политику властных структур в целом; со своей стороны и Церковь никогда не отделяла себя от интересов общества. М. В. Шкаровский полагает, что в заключенном в сентябре 1943 г. компромиссном соглашении «Патриархия оказалась дальновиднее властей», хотя выгода, несомненно, была обоюдной: не только Церковь усилила свои позиции в социалистическом государстве, но и советская власть получила еще один рычаг воздействия на общество и укрепила свои позиции среди верующего населения[34].
В. Н. Якунин, в свою очередь, считает встречу Сталина с иерархами Московского Патриархата 4 сентября 1943 г. переломной датой в церковно-государственных отношениях периода Великой Отечественной войны и, соответственно, выделяет два этапа в их истории военного времени: с 22 июня 1941 г. до 4 сентября 1943 г., охарактеризовав его как подготовительный, и с 4 сентября 1943 г. до конца Великой Отечественной войны, когда отношения государства и Церкви строились на официальной основе при помощи специально созданного органа — Совета по делам Русской Православной Церкви. По мнению В. Н. Якунина, ведущим фактором в улучшении церковно-государственных отношений являлся патриотизм Русской Православной Церкви в годы войны, бывший продолжением и развитием ее многовековых традиций[35].
31
32
33
34
35