Я слушал, как она стучит каблучками по мраморному полу коридора.
В тот же день, в библиотеке, я рассказал Аббату и остальным монахам все, что узнал о Маравилье. Мы собрались там на «час научных занятий», который Аббат, дабы произвести впечатление на Маравилью, прибавил к нашему обычному расписанию. По его приказу мы сидели за столом с большими, покрытыми плесенью томами Аквинского, Беды и других отцов церкви. Себе он выбрал Латинскую Библию — огромный фолиант, где можно было спрятать любой изучаемый им текст Чопры.
Аббат внимательно выслушал мою разведывательную сводку. Теперь, когда мы оказались перед лицом общего врага, все нелады между нами были забыты.
— То, что он из богатой семьи, меня не удивляет, — сказал Аббат. — Он несомненно знает толк в хорошем вине.
— Что вы имеете в виду? — спросил я.
— Он уже выпил целый ящик «Фижака».
— Откуда вы знаете?
Аббат пожал плечами:
— Кто-то же должен спускаться в погреб, переворачивать бутылки… мы не можем полностью свернуть программу научных исследований и опытных разработок.
— Вы демонстрируете в высшей степени добросовестное отношение к делу, отец настоятель.
— Нельзя бросать хорошее вино на произвол судьбы, вы же понимаете. За ним нужно смотреть, ухаживать. Вино — это живое существо. Оно подобно ребенку. Необходимы строго определенные условия — влажность, температура…
Брат Боб оторвался от изучения географического атласа:
— Тут сказано, что в Кисангани средняя температура — девяносто два градуса, и это в прохладное время года. Влажность, похоже, более или менее постоянная. Для марочного вина стопроцентная влажность подходит?
Аббат нахмурился:
— Где находится Кисангани?
Когда брат Боб показывал ему это место, в библиотеку вдруг вошел Маравилья. Он заметил атлас с развернутой картой Экваториальной Африки.
— В этой части света еще очень много работы, — сказал он. — Столько страданий, невзгод! Будь святой Тад жив в наши дни, он находился бы именно там.
— А сами вы в ближайшее время не намереваетесь побывать на Черном континенте? — с надеждой спросил Аббат, спрятавшись за своей Библией.
— Если бы только это было возможно! — ответил Маравилья со своей слабой улыбкой. — Но кто знает, долго ли еще дела будут держать меня здесь.
— Один Бог, — сказал Аббат. Маравилья показал нам книжку, которую принес с собой — «Пробуди титана в душе» Энтони Роббинса.
— Я нашел ее на одной из скамей в церкви, — сказал он. — Очень интересная книжка.
Он раскрыл ее на двух чистых страницах с заголовками:
ВЕРОВАНИЯ, ДАЮЩИЕ ПРАВО ДЕЙСТВОВАТЬ
ВЕРОВАНИЯ, ЛИШАЮЩИЕ ПРАВА ДЕЙСТВОВАТЬ
— Видимо, читатель должен заполнить эти страницы самостоятельно.
И тут рискнул вмешаться брат Джин, наш ведущий последователь Роббинса:
— Это современный вариант иллюминированной рукописи. Данное упражнение оказалось весьма полезным для наших монахов.
Монсеньер кивнул:
— Скажите, кто такой этот Энтони Роббинс?
— Всего лишь самый влиятельный в двадцатом веке знаток внутренних побуждений, — сказал брат Джин.
В ответ на эти слова раздалось презрительное фырканье брата Тео, нашего ведущего специалиста по Стивену Кови, автору книги «Семь привычек людей, умеющих добиваться успеха». Из-за нескончаемого спора брата Тео с братом Джином по поводу их пристрастий монашеская община разделилась на два лагеря. Однажды ковианцы перестали разговаривать с роббинсистами, даже отказавшись обмениваться ритуальным «поцелуем мира» во время мессы.
— Роббинс? — Брат Тео неодобрительно хмыкнул. — Энтони Роббинс, который только и знает, что ходить по раскаленным углям, точно какой-нибудь индийский факир? Монсеньер, он и вправду проделывает это на своих семинарах, пытаясь доказать людям, что они смогут все, если действительно захотят. Не знаю, проделал ли он это, выступая перед президентом в Кемп-Дэвиде. Но очень надеюсь, что нашему верховному главнокомандующему не пришлось последовать другому его совету — насчет того, как справиться с депрессией. Он рекомендует подпрыгивать и кричать: «Аллилуйя! Сегодня у меня не воняют ноги!»
Брат Джин встал на защиту своего гуру:
— Люди купили уже двадцать четыре миллиона видеокассет Энтони Роббинса. Возможно, его методика основана на эмоциях, но многим она приносит гораздо больше пользы, чем псевдорассудочность Стивена Р.Кови с его «матрицей управления временем» и «фокусировкой кругов предприимчивости».
Этот бурный богословский спор явно привел монсеньера Маравилью в замешательство. Он не спеша подошел к полкам, на которых теперь размещалась едва ли не лучшая частная коллекция первых изданий таких классических произведений, как «Календарь бедняги Ричарда» Бенджамина Франклина и «Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей» Дейла Карнеги. Составляя эту коллекцию, Аббат опустошил отделы самообразования нескольких крупных книжных магазинов. Новейший канон заключал в себе сотни и сотни томов — от книги «Козырь: искусство экономической политики» до «Богатства без риска» и «Думай и обогащайся».
Маравилья пристально рассматривал собрание книг Чопры, безусловно, самое многочисленное. Он взял с полки тонкую замусоленную книжку. Я тотчас узнал ее: «Накопить и жить в достатке». Аббатов первоисточник.
— Его шедевр, — сказал Аббат. — Возможно, в нем нет такой стройкой системы, как в «Семи духовных законах преуспевания», зато читается неизмеримо легче.
Последователи Роббинса, сидевшие за столом, принялись закатывать глаза.
Маравилья раскрыл книжку и прочел:
«Буква "Р" символизирует расходы… деньги подобны крови, они должны течь».
Он покачал головой.
— Я не совсем понимаю.
— Милости просим в наш клуб! — сказал брат Джин. — Если хотите получить ясное представление о расходах, обратитесь к пяти-этапной программе Роббинса…
— Ах, оставьте! — сказал Аббат, фыркнув. — Не слушайте его, монсеньер. Если вы не можете обойтись без беспочвенного оптимизма, читайте Роббинса. Если вам нужны идиотские диаграммы, читайте Кови. Если же вам нужны результаты, читайте Чопру.
Маравилья испытующе посмотрел на Аббата:
— Интересно, что за «результаты» вы имеете в виду?
— «Si monumentum requiris circumspice»[30], — ответил Аббат. — Без Дипака Чопры не было бы ни горы Кана, ни паломников, ни винодельни, не говоря уже об Административно-отшельническом центре, в котором вы, кажется, так… хорошо устроились.
Взгляд Маравильи сделался суровым.
— Расходы должны течь, как кровь? В каком же именно месте Священного Писания Господь призывает нас к расточительству? Я уверен, что кардиналу Блютшпиллеру было бы интересно послушать, как вы примирите Чопру с Церковью.
Я опасался, что Аббат не готов к спору о Священном Писании с одним из высокопоставленных представителей Папы Римского. Насколько мне было известно, за много месяцев он ни разу не потрудился раскрыть требник и прочесть что-нибудь, кроме написанных братом Майком «либретто» библейских текстов. Но именно они послужили ему орудием в споре.
— Монсеньер, несомненно, не забыл тот самый отрывок, который мы недавно обсуждали в моей келье. Притчу о блудном сыне, вознагражденном своим отцом за то, что не скупился на деньги. — Аббат с гордым видом повернулся к брату Бобу и сказал: — Будьте любезны напомнить монсеньеру, о какой именно цитате идет речь.
— Лука, пятнадцать, одиннадцать — тридцать два, — сказал брат Боб.
Монахи уважительно ахнули.
— Лука, двенадцать, пятнадцать, — тотчас парировал Маравилья.
В мертвой тишине мы услышали, как брат Боб торопливо перелистывает назад страницы Нового Завета. Найдя нужный стих, он громко прочел:
«При этом сказал им: смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения».
Аббат наморщил лоб. Он рылся глубоко в своем до-дипаковском банке памяти.
— Второзаконие… восемь…
«Ну же, вспоминай быстрей!» — подумал я. Он улыбнулся:
— Да. Второзаконие, восемь, десять.
30
Эпитафия на могиле Кристофера Рена, архитектора, построившего собор святого Павла в Лондоне: «Если ищешь памятник ему, оглянись вокруг».